– А если серьезно?
– Куда уж серьезней! – Женька безнадежно махнул рукой, достал из кармана пачку сигарет и закурил, уже не спрашивая разрешения. Лена молча смотрела, как он курит, и думала о том, что через несколько минут он уйдет. Уйдет, потому что дома его ждет любимая женщина. И может быть, больше уже никогда и не придет. Потому что, если все закончится благополучно, ему и незачем уже будет сюда приходить. А если все закончится неблагополучно…
Об этом даже думать было нельзя. Лена запретила строго-настрого себе об этом думать, встала и принялась греметь посудой, убирая со стола нетронутую яичницу.
– Жень, и все-таки это не значит…
– Значит! – холодно перебил он. – Это очень даже значит! Я понимаю, мы с тобой тут рассуждаем и думаем, что правильно рассуждаем, но, может, ни черта и не правильно… Да какой толк от рассуждений! Если завтра этот человек подкараулит тебя где-нибудь в темном подъезде, рассуждения уже не помогут…
– Завтра суббота, – вяло возразила Лена. – У меня скользящий выходной. Пусть караулит в подъезде сколько угодно. Я из дома носа не высуну.
– Все шутишь, – усмехнулся он и смял сигарету в пепельнице. – Ленка, ты мне пообещала.
– Я все равно не понимаю. Ну, не буду я тебе звонить, и что от этого изменится?
– Звонить вообще-то можно, – подумав, разрешил Женька. – Я не думаю, что этот наш маньяк мой телефон прослушивает.
– Я тоже не думаю, что прослушивает. Для этого же аппаратура специальная нужна. Откуда у маньяка специальная аппаратура?
– Ниоткуда, – согласно кивнул Женька. – Но вот следить за мной этот человек запросто может. А если следит – значит, знает уже про тебя. Знает, где ты живешь, и где ты работаешь, может быть, тоже знает… Лен, какой же я вчера был дурак! Зачем я к тебе пришел, а?
– Никакой ты был не дурак, – подумав, ответила Лена. – Ерунда все это. Мало ли у тебя может быть знакомых, к которым ты можешь просто так… зайти.
Он промолчал в ответ. Посмотрел на часы, о чем-то задумался. А потом сказал то, что и должен был сказать, рано или поздно:
– Мне пора, Ленка. Правда, пора.
– Не поел даже, – ответила она не глядя. Стало как-то пусто внутри.
– Ничего. В следующий раз как-нибудь. Вот приготовишь утку с яблоками… я приду и съем ее обязательно.
– В следующий раз – это когда, Жень? – спросила она жалобно.
Он не ответил и вышел из кухни. Лена поплелась следом, как на эшафот.
Пока Женька одевался в прихожей, она молча стояла рядом, не зная, что сказать. А потом вдруг выпалила на одном дыхании, сама от себя не ожидая:
– Жень, если честно, я все придумала. Этот мой Сашка, он… Он ни в какой не в командировке. Его вообще нет. Нет и не было. А тапочки эти я для Веньки купила. Помнишь брата моего, Веньку? Он приходит иногда в выходные. И бритвенные приборы в ванной тоже… его.
– Кого – его? – Женька оторопело уставился на нее и застыл с курткой в руках.
– Венькины, – поморщившись, объяснила Лена. – Ну, он иногда ночевать остается. И бреется по утрам. Жень, ты чего на меня так смотришь?
– Венька – бреется? – Он строго сдвинул брови. – Это как – бреется? Это сколько же ему лет, а?
– Восемнадцать. – Лена пожала плечами.
– Восемнадцать, – недоверчиво повторил Женька. – Восемнадцать лет Веньке. С ума сойти… Лен, ведь я его когда последний раз видел, ему лет пять было! Или шесть!
Лена в ответ рассмеялась:
– Ну да, шесть лет и было. Мы тогда еще все вместе в этой квартире жили, с родителями. Так ведь с тех пор уже двенадцать лет прошло. Ты думал, он с тех пор не вырос?
– Я не думал. Я вообще ни о чем не думал… эти двенадцать лет.
– Как это – ни о чем?
– А так, – отмахнулся он и добавил сурово: – А про Сашку ты мне точно, значит, наврала?
– Точно. – Лена отвела глаза, ругая себя за внезапный порыв откровенности. – Нет никакого Сашки.
– Почему? – строго спросил Женька.
– Нипочему! – огрызнулась она в ответ. – Нет, и все. Мало ли у кого чего нет!
– Да нет, я не об этом. Наврала мне почему?
– А просто так, – хмуро ответила Лена. – Захотелось, вот и наврала. Нельзя, что ли?
– Нехорошо врать вообще-то. Тем более мне.
Он выглядел абсолютно серьезным, и голос был суровый, как у преподавателя, отчитывающего нерадивую студентку за систематические прогулы.
– Чем это ты такой особенный, что тебе врать нехорошо?
– А всем, – ответил он неопределенно. – Всем особенный. Вообще, это плохо, что никакого Сашки у тебя нет.
– Ничего, я привыкла. В одиночестве свои плюсы. Независимость прежде всего… И вообще.
– Независимая ты наша, – задумчиво ответил Женька. – Да я сейчас не об этом. Я просто подумал, если бы ты не одна жила… безопаснее было бы.
– Слушай, иди ты к черту со своей безопасностью! – не выдержала Лена. – Сколько можно об одном и том же? Надевай свою куртку и проваливай! Тошнит от тебя уже!
– Ну надо же, – усмехнулся он, совершенно не обращая внимания на то, что она на него орет. – Сколько лет ты мне мозги парила этим своим Сашкой, а? Года четыре или пять? И главное…
– Если ты сейчас же не уйдешь… я… я не знаю, что с тобой сделаю…
– И главное, ведь как убедительно врала!
– Я убью тебя просто, если ты сейчас же не уйдешь, Шевцов! Я тебя задушу! Я тебя кухонным ножом зарежу! И не посмотрю, что он тупой!
– Все-все. – Он поднял вверх обе руки. – Сдаюсь! Если ты так настойчиво меня выгоняешь… Нет, а я-то, дурак, ведь поверил же, а?
– А что, в это так трудно поверить? – спросила Лена упавшим голосом. Дурацкий разговор, скорее бы он кончился!
– Не трудно. Совсем не трудно, Ленка, – сообщил он, улыбаясь во весь рот, быстро застегнул куртку и щелкнул ее по носу. – В это очень даже легко поверить!
– Уходи уже, – простонала она.
– Уже ушел. А ты не грусти. Не грусти и не переживай. Все будет хорошо, вот увидишь. Я тебе позвоню. Завтра днем и… И еще вечером. Вечером тоже позвоню!
– Ночью не забудь позвонить, – ядовито добавила Лена. – Вдруг твой маньяк ночью ко мне в окно влезет?
– На пятый этаж? Думаешь, он на такое способен?
– А то. Они знаешь, какие способные, эти маньяки. Ты уж поверь, я же по ним кандидатскую защитила.
– Ладно, – легко согласился он. – Ночью тоже тебе позвоню. А ты, пожалуйста, все-таки… будь осторожна.
Лена послушно кивнула в ответ и, даже не зажмурившись, храбро спросила:
– Целоваться будем на прощание?
