– А то и значит, – глядя на него обжигающе холодными глазами, пояснила она. – Я спросила, где ты был ночью.
– Какой еще… ночью?
– Этой, – прозвучал в ответ слегка раздраженный голос. – Этой, сегодняшней, ночью.
Джемпер почему-то никак не вешался на плечики. Рукава путались, одно плечо перевешивало другое, как будто кто-то заколдовал этот дурацкий одежный шкаф, в который теперь ничего невозможно было повесить…
Он швырнул плечики вместе с джемпером на диван, хлопнул, не пытаясь рассчитать силы, дверцей шкафа и яростно прошептал ей в лицо:
– Этой ночью я спал. Спал, слышишь? В одной постели с тобой, между прочим, спал. Ты не заметила?
Под напором его ярости Яна сникла, отвела в сторону взгляд.
– Нет уж. – Евгений не мог остановиться. – Нет уж, ты мне скажи! Скажи, не заметила?
– Не заметила, – отозвалась она горьким эхом уже откуда-то из глубины соседней комнаты. Евгений, ослепленный яростью, даже не увидел, как она вышла. – В том-то и дело, что не заметила. Если бы заметила, не спрашивала бы.
– Янка!! – заорал он и бросился вслед за ней. Догнал, схватил за плечи и стал трясти, как куклу, набитую паклей. – Нет, ты объясни мне, что все это значит! Что значит – не заметила?!
– Пусти меня, – жалобно простонала она. – Пусти, пожалуйста…
«Боится. – Мысль разорвалась внутри маленькой бомбой, раскидав звенящие осколки по всей голове. – Она ужасно меня боится…»
Ему даже самому стало страшно от этого ее страха.
Он отпустил ее – руки разжались сами собой и безвольно повисли вдоль тела.
– Не надо меня так сильно бояться, – сказал он больным голосом. – Я тебя… не трону.
Она кивнула в ответ и отступила на шаг.
– Я спросила, потому что… потому что проснулась ночью, а тебя не было. Я думала… Я ждала целый час, а потом мне стало страшно, и я… Выпила снотворное и заснула.
Она говорила куда-то в пустоту. Словно и не про него говорила, ни к нему обращалась, а проговаривала какую-то скучную роль, навязанную ей не блещущим талантами режиссером.
«Черт!» – подумал Евгений. Только этого еще не хватало. Не хватало только стать лунатиком, разгуливать ночами по близлежащим крышам, пугать кошек и летучих мышей. Он совершенно не помнил, что вставал ночью с постели. Он даже и не подозревал об этом. Сон был тяжелым, полным сновидений, обрывки которых еще носились в воздухе, когда он проснулся. Но теперь, спустя четырнадцать часов, собрать целую картинку из этих обрывков не представлялось возможным.
– Янка! – Она даже не обернулась на звук его голоса. – Янка, а ты уверена в том, что… это тебе не приснилось? Что я на самом деле…
– Прекрати, – перебила она. Не справившись с эмоциями, закрыла лицо руками и повторила несколько раз срывающимся на крик голосом: – Прекрати, прекрати, прекрати сейчас же!.. Ты меня считаешь за сумасшедшую, да? Ты думаешь, у меня галлюцинации?
– А ты меня? – тихо спросил он в ответ. – Ты меня за кого считаешь?
Впрочем, напрасно спросил. Она ведь еще вчера вечером четко и ясно изложила свою позицию по этому вопросу. Лучше было промолчать.
– Не хочешь – не говори. – Она отняла ладони от покрасневшего лица и отвернулась. – Твое дело. Только, знаешь, дальше так продолжаться не может.
– Знаю. Не может. И что ты предлагаешь?
Яна не ответила и молча вышла из комнаты. Подумав, Евгений развернулся на сто восемьдесят градусов и отправился в противоположную сторону. Валяющийся на диване джемпер он так и не стал вешать в шкаф – бросил его на кресло вместе с плечиками. Стелить постель не было сил. Идти в ванную тоже не было сил. Устало тело, устали руки и ноги, а главное, где-то в самой глубине телесной оболочки ужасно устало сердце.
С уставшим сердцем он опустился на диван, взял в руки пустой бокал с коричневым налетом выпитого утром кофе. Подумал вяло: пожалуй, надо уволить домработницу, которая во время уборки не обратила никакого внимания на этот грязный бокал, скучающий на прикроватной тумбочке. В бокале обнаружилась чайная ложка, он перевернул ее и долго рассматривал свое искаженное отражение. Жуткий монстр с огромным носом-грушей, скошенным лбом и растянутыми в отвратительной жабьей улыбке губами. В детстве они с приятелями обожали это занятие: устраивали домашнюю комнату смеха, любуясь уродцами, отраженными в ложках или в больших елочных шарах. В елочных шарах уродцы получались особенно впечатляющими, разноцветными и блестящими. Жаль только, наслаждаться зрелищем можно было лишь раз в году…
Черт, и где же это, интересно, он был ночью?!
А главное, почему он совершенно ничего не помнит?
Евгений бросил ложку в стакан, стакан отозвался звоном. Обхватив голову руками, словно помогая себе сделать усилие, он напрягал память, изо всех сил пытаясь хоть что-нибудь вспомнить. Отыскать в черном провале забвения хоть один, пусть крошечный, просвет, вспомнить хотя бы обрывок сна, а потом уже решить, был ли это сон на самом деле, или же…
Ничего.
Только холод и дрожь в пальцах.
Они лежали вдвоем на одной постели. Отвернувшись друг от друга и не говоря ни слова, окутанные молчанием, как общим одеялом.
Лежали вот уже почти час, делая вид, что спят, и оба прекрасно понимали, что просто делают вид. За окном тихо шумел дождь и где-то вдалеке надрывно лаяли собаки. Будильник на прикроватной тумбочке равнодушно отсчитывал секунды уходящей ночи. Слишком медленно и неторопливо.
– Янка, – спросил наконец Евгений, нарушая гнетущую тишину холодной и неуютной спальни, – ты так и не узнала, что там случилось в мастерской? Почему она была закрыта в тот день, когда…
– Узнала, – ответила она, не став дожидаться продолжения фразы. – Бомбу там подложили. То есть на самом деле никакой бомбы не было, как потом выяснилось. Но был звонок, и милиция была обязана проверить.
Снова воцарилась тишина.
Евгений пытался думать, делать какие-то выводы. Голова гудела, снова наливаясь свинцом.
– Тебе тяжело со мной? – снова спросил он, разглядывая тени на потолке.
Яна не ответила.
Он и не ждал ответа, просто спросил, чтобы не молчать. Все рушилось. Все то, что казалось незыблемым, рушилось у него на глазах. И он не мог ничего поделать. Только равнодушно наблюдать со стороны за тем, как распадается у него на глазах карточный домик его беззаботной и счастливой жизни.
– Три дня уже прошло, – сказала Яна в пустоту спустя какое-то время. Тени на потолке вздрогнули. Евгений понял, о чем она, и согласно кивнул вздрогнувшим теням:
– Скорее бы уже они его нашли. Я все время думаю о том, что он там лежит. Под нами. Яна?
– Да.
– Ты меня прости. За то, что я…
– Перестань. Смешно даже.
