Она сломалась как-то совершенно неожиданно — никаких тревожных признаков в работе двигателя Иван не замечал. Но внезапно на очередном перекрестке двигатель просто не завелся — послышались холостые выхлопы, а потом он и вовсе замолчал. Как будто умер.
— Черт, — выругался Иван.
У него еще ни разу не ломалась в дороге машина.
Вернее, ломалась, когда-то совсем давно, его самая первая машина, красная «шестерка», которая перешла ему в наследство от деда. Та «шестерка» только и делала, что ломалась, и Иван практически каждый день ошивался в автомобильной мастерской, куда в большинстве случаев его доставляли водители-попутчики, прицепив его старушку к бамперу своей машины железным тросом.
Но это было очень давно.
А с тех пор, как он купил себе эту новенькую «ауди», он совершенно забыл о том, что машины — это все же машины и они иногда ломаются. Он абсолютно не представлял себе, по какой причине может вот так внезапно сломаться машина, он совсем не разбирался в устройстве двигателя. Он не знал, что теперь делать. До дому они не доехали совсем чуть-чуть, и все же это «чуть-чуть» невозможно было преодолеть никаким иным способом, кроме как проехать на машине, потому что на Диане был эластичный спортивный костюм и кроссовки на тонкой подошве, а на дворе был холодный ноябрь, и Диана могла простудиться. Конечно, он мог одолжить ей свою куртку, но вот как быть с кроссовками на тонкой подошве? Едва ли ей придутся впору Ивановы ботинки…
— Вы извините. Я сейчас. Я мигом ее починю. Правда. Я прекрасно разбираюсь в… сломавшихся машинах, — сказал он тоном, не допускающим возражений.
Она, впрочем, не больно-то и возражала. Только кивнула в ответ и попросила включить магнитофон, чтобы она могла послушать музыку, пока он будет чинить машину.
Кроме джаза, в машине никакой музыки не было. Но Диана сказала, что джаз тоже вполне подойдет. Оставив свою попутчицу в компании Бенни Гудмена, Иван вышел из салона, вдохнул поглубже свежего прохладного воздуха и храбро открыл капот.
Перед ним была груда железа. И он понятия не имел, по какому принципу это железо работает и по какому принципу оно ломается. Единственной знакомой деталью в двигателе показался Ивану ремень. Он подергал его на всякий случай — но ремень был целым, значит, дело не в нем. Иван подергал еще и датчики — тоже на всякий случай.
Дальше напрягать мозговые извилины было бесполезно. Иван все равно не починил бы машину, как не починил бы сейчас, например, космическую ракету, с устройством двигателя и принципами работы которой был знаком примерно так же. Он знал это наверняка. И все же продолжал упорно копаться в железках, покручивая какие-то винтики. Потому что вернуться в салон и признаться в своей автомобильной безграмотности было категорически стыдно. Рано или поздно, конечно, сделать это все равно придется, но нужно по крайней мере сделать вид, что он попытался устранить поломку.
Все это было ужасно глупо — Иван это прекрасно понимал. Ему совершенно не обязательно было разбираться в автомобильных двигателях. Он не работник станции технического обслуживания, а дизайнер, и далеко в прошлом остались те времена, когда все без исключения автомобилисты спокойно могли стоять часами на дорогах, копаясь в двигателях своих сломавшихся машин, и рано или поздно в результате таких копаний эти машины чинились. Сегодня совсем не стыдно отогнать машину на станцию техобслуживания и просто отремонтировать ее за деньги.
Глупость все это, повторил он в очередной раз самому себе. И признался наконец — он просто хочет, чтобы она оставалась в машине подольше.
И это было еще одной, еще более глупой глупостью, потому что какой смысл в том, что она сидит сейчас там одна в машине и слушает музыку, а он стоит на холодном ветру и делает вид, что ремонтирует двигатель. Они все равно отдельно друг от друга, и это почти то же самое, как если бы она была сейчас у себя дома, а он — у себя дома.
Но нет, все-таки не одно и то же. Потому что она сейчас не у себя дома, а в салоне его машины. Сидит и ждет, когда он починит двигатель. Сидит и ждет его. И он знает, что она сейчас сидит в салоне его машины и ждет его.
И все это — совершенно невероятно и фантастически глупо.
Потому что в любом случае дома ее ждет ее собственный муж и ее собственный ребенок. И она ждет, когда же Иван наконец починит свою машину, и хочет побыстрее оказаться дома, где ее ждет муж и ребенок. А он, Иван, если разобраться, никакого отношения к ней не имеет. Он просто случайный попутчик. Он — никто, и звать его никак.
Предаваться философским размышлениям, уставившись в непонятные железки, противно отдающие машинным маслом, было глупо и холодно. Иван, уступив сперва натиску собственной глупости, наконец сдался под натиском холода, закрыл капот и сел в салон.
— Кажется… — сказал он и осекся.
Он хотел сказать, что ему кажется, что в двигателе слишком серьезная поломка и он не сможет починить машину самостоятельно — придется вызывать эвакуатор и отгонять ее на СТО.
Но не стал ничего говорить, заметив, что глаза у Дианы закрыты. Что голова ее слегка свесилась набок, а лицо у нее спокойное и умиротворенное.
Диана заснула. Совершенно невероятным образом Диана заснула в его машине. За каких-то десять минут успела заснуть спокойным и безмятежным сном. Как будто дома ее не ждал никакой ревнивый муж, как будто она вообще никуда не торопилась и считала, что в том, чтобы заснуть в салоне Ивановой машины, нет ничего особенного.
— Спишь, — произнес он шепотом. И добавил, окончательно убедившись в том, что она его не слышит: — Динка.
Это было похоже на какое-то чудо.
Иван хотел выключить музыку, но потом подумал, что, раз она заснула под музыку, значит, музыка ей не мешает. Значит, сейчас ей эта музыка снится, и это хорошо.
А потом случилось еще одно чудо. Он повернул ключ зажигания — и двигатель заработал. И это уж точно было настоящее чудо, потому что Иван наверняка знал, что ничего такого полезного не сделал, ковыряясь в непонятных железках. Что он, Иван, здесь совершенно ни при чем, а значит, случилось чудо.
Иного объяснения он придумать не мог.
Осторожно, едва дыша, он просунул руку на заднее сиденье и вытащил серую вязаную кофту. За то время, пока двигатель не работал, машина успела остыть, поэтому кофта сейчас была как нельзя более кстати. Осторожно, едва дыша, он накинул серую вязаную кофту ей на плечи — она не шевельнулась. Иван расправил кофту, у которой теперь снова болтались рукава, и некуда было их пристроить, и всерьез задумался о том, зачем вообще нужны кофтам рукава. А потом все же подоткнул рукава ей под спину, и получилось, как будто бы эти рукава теперь обнимали ее. Правый рукав — справа, левый — слева, и только тогда Иван успокоился и подумал о том, что нужно включить отопитель.
Она спала тихо-тихо, совсем неслышно и незаметно было, как она дышит. Достав из кармана мобильник, он отключил его и с торжествующей радостью отметил, что у нее, у Дианы, мобильного телефона с собой нет. И это значило, что теперь никто не посмеет нарушить ее сон, что она будет спасть в Ивановой машине столько, сколько ей хочется, и все это время можно будет находиться рядом с ней и даже рассматривать ее, стараясь только не разбудить взглядом.
