— Дурачок. Кто же из-за этого женится? Ты что такое вообще говоришь?
— Я тебе предложение делаю… И я не из-за этого… Я же тебя люблю. Я тебя правда люблю, помнишь, я в прошлый раз еще сказал?
— Дурачок… Предложение он мне делает… Любит он… Иван… Иванушка… Нет, не зря в сказках всех дурачков Иванушками звали…
— Да перестань, Дина. Я серьезно, я правда… Сама же говоришь, что скучала?
— Ну, скучала. Так я же не рассчитывала, что ты мне после этого предложение сделаешь. Я просто так сказала. Потому что правда скучала. Ну как же ты не понимаешь…
— Да что я должен понимать? Что, скажи?
— Это не так просто.
— Я понимаю, ты замужем. Тебе придется сперва оформить развод, чтобы выйти за меня. Но я подожду, я потерплю…
— Иван! Да что ты такое вообще говоришь? При чем здесь развод? Господи, стоишь тут на кухне между мойкой и разделочным столом… И в любви объясняешься… И еще предложение делаешь… У меня, между прочим, ребенок. Танька.
— Таньку я уже люблю. Я ее еще в прошлый раз полюбил. А сегодня полюбил еще сильнее. Я тоже раньше думал, что чужого ребенка полюбить невозможно. Что ребенок должен быть свой, чтобы его полюбить. А теперь вот полюбил Таньку и понял, что ошибался. И она ко мне вроде неплохо относится… Дин, выходи за меня, а? Если тебе не нравится между мойкой и разделочным столом на кухне, я могу где-нибудь в другом месте… На площади, например, при всем честном народе… Или в твоем спортивном зале…
— Нет, ты на самом деле ненормальный… Я еще в тот вечер заподозрила, когда ты мне цифры говорил…
— Цифры? Какие еще цифры?
— Ну, двести тридцать восемь… Шестьдесят четыре… Эм, эс. Не помнишь, что ли?
— Ну да, помню. Это номер автобуса был, на котором ты ехала…
— Номер автобуса… И это, по-твоему, нормально, да?
— Не знаю… Я просто не знал, что сказать. Дин, давай поженимся, а?
— Ладно, хватит уже. Давай пока больше не будем об этом говорить. Пока, — добавила она, увидев, что он нахмурился. — Будем считать, что ты сделал мне предложение… Господи, с ума сойти можно… Предложение он мне сделал… Ну, в общем, что ты мне его сделал, а я пока думаю… А когда я надумаю, я тебе отвечу. Ладно?
— Ладно. — Пришлось согласиться. — Только ты обещай, что не будешь думать слишком долго.
— Обещаю. Но ты не приставай ко мне с этим каждый день, хорошо?
— Хорошо, — ответил он скрепя сердце. И добавил: — Чай, наверное, уже заварился?
— Ага, если бы кто-нибудь еще догадался кипятку в заварочный чайник налить, он бы точно заварился…
Она тихо смеялась, и он смеялся вместе с ней, одной рукой держа ее за руку, а другой наливая в заварочный чайник горячую воду.
— Эй, молодежь! — громко-громко, так, что наверняка даже и баба Тася за стеной услышала, закричала из комнаты Лора. — Мы тут вас ждать уже, случайно, не устали? Скоро вы там со своим чаем? Или вам помощь нужна?
Через секунду приоткрылась дверь и в кухне-прихожей появилась Лора собственной персоной.
— И ни к чему так орать, — сказала Диана. — Мы не глухие.
— Не глухие? А что же у вас тогда чайник орал целый час? Не слышали?
— И никакой не целый час. А вообще, вода в чайнике должна прокипеть несколько минут. Ты этого не знала? Чтобы все микробы погибли.
— А, так это вы микробам экзекуцию устраивали. Вот в чем дело, оказывается, — серьезно ответила Лора. — Ну и как? Успешно? Все погибли? Или один, самый живучий, остался? Может, его, гада, еще раз прокипятить? Чтоб уж наверняка?
— Не стоит. Думаю, ни одного гада там не осталось. Можно спокойно пить чай.
— Ну вот и замечательно. А то мы с Танькой заждались уже вашего чая.
— Мама, — донеслось из комнаты, — я не хочу пить чай с мертвыми микробами!
— С живыми, что ли, хочешь? — поинтересовалась Диана.
— И с живыми не хочу! Хочу без микробов!
— Так он и есть без микробов. Когда вода кипит, микробов в ней не остается. Они не просто умирают, они исчезают.
— Исчезают? А куда же они деваются?
— Испаряются, — тут же нашелся Иван. — Превращаются в пар, понимаешь? И улетучиваются.
Таня осталась таким объяснением довольна. Помогла взрослым перенести в комнату чашки, принесла сахарницу и заварочный чайник. Разрешила выложить в вазочку конфеты, подаренные Иваном, и пообещала, что к конфетам не притронется.
До позднего вечера они просидели в комнате, выпив по три чашки чаю и ополовинив вазочку с конфетами. Таня обещание сдержала: к конфетам не притронулась, зато съела все мандарины, обнаруженные в подарочном пакете. Диана снова хмурилась: как бы не началась аллергия, а кот Василий все это время спал на телевизор».
В десятом часу Иван засобирался. Уходить не хотелось, но и сидеть до бесконечности было как-то неудобно, да и Таня уже начала зевать. С Лорой, которая, как выяснилось, собиралась оставаться у Дианы ночевать, и с Таней они попрощались в кухне-прихожей, а Диана вышла проводить его на улицу.
На улице было ужасно холодно, дул какой-то северный ветер и сеял мелкую крупу, которая под утро должна была превратиться в первый снег. Зима в этом году припозднилась. Диана вышла его провожать, не одевшись, как была — в тонкой кофточке и узких вельветовых брюках. Иван сгреб ее в охапку, постаравшись закрыть своим телом от ветра и согреть хоть немного. За минуту он успел поцеловать ее в щеку, в ухо, в нос и в шею, перецеловать каждый палец, задержаться губами на ее губах, а потом затолкал обратно в подъезд, всерьез испугавшись, что она замерзнет и заболеет.
— Ты подожди. — Она высунула нос из-за двери и окликнула Ивана. — Подожди, ты когда придешь-то? Мы же не договорились. Или не придешь больше?
— С ума сошла, что ли, — удивился он. — Как это — не приду? Приду, конечно. Завтра приду, если можно.
— Можно, — согласилась Диана. — Только сразу предупреждаю: завтра у меня будет куча народу. И Лора будет, и Мур будет тоже.
— Кошмар какой-то. — Иван не смог сдержать эмоций. — Ужас просто. Дин, я этого не вынесу, правда. Нет, они, конечно, хорошие, и Лора, и твой этот Мур… Только…
— Только! — передразнила Диана. — А у тебя есть какое-нибудь менее ужасное предложение?
— Есть. И я тебе его уже сделал, между прочим. Ты забыла, что ли? Или не слышала?
— Слышала. Только мы же договорились. И я сейчас не об этом.
— Да я понимаю… Слушай! — Внезапно Ивана осенило. Захотелось даже хлопнуть себя по лбу: и как это он раньше не додумался? — А давай ты ко мне придешь, а? Что это все время я к тебе хожу, а? Давай теперь ты ко мне?
