Юрия Родионовича я увидела сразу. Он стоял в коридоре около окна и задумчиво курил, глядя куда-то вдаль. Наверное, доблестный деятель удачного бизнеса унесся сейчас мыслями в неведомые дали, поэтому и вздрогнул от неожиданности, когда я подошла и его окликнула:
— Здравствуйте, Юрий Родионович. Не возражаете, если покурю вместе с вами?
Я старалась быть максимально любезной, и это возымело необходимый эффект. Юрий Родионович, который сначала обернулся с весьма недовольным выражением лица, досадуя, очевидно, на то, что его вывели из заоблачных раздумий, заметно подобрел, узнав меня. Лицо его разгладилось, и он вполне благодушно сказал:
— А, Татьяна, здравствуйте. Присоединяйтесь. Вас угостить?
— Спасибо, курю свои, — я прикурила от его зажигалки и благодарно кивнула. — Отдыхаете от трудов праведных?
— Да, устроил себе перекур, — вымученно улыбнулся он. — Дел, знаете ли, невпроворот… Совсем зашился.
Я внимательно наблюдала за поведением Тищенко. Он вел себя слишком естественно для человека, который мог приказать мрачному типу разобраться со мною сегодня ночью. Скорее всего заказчиком был не он. Но тогда получается, что Юрий Родионович даже не знает об исчезновении Мишки. Эта догадка требовала подтверждения или опровержения, но действовать напролом, спрашивая про Мишку, казалось мне слишком опасным. В конце концов, вдруг этот Тищенко обладает великолепным актерским талантом? А я сразу выложу перед ним все свои карты…
— Вы устали, а тут еще я со своим дурацким магазином, — решила я сначала его подколоть.
Он чуть смущенно ухмыльнулся, а потом глянул на меня и осторожно произнес:
— Ну, в общем, и это тоже…
Тут я вспомнила о том, что должна казаться ему довольно неумной особой, и сказала:
— В последнее время мне столько всего пришлось выслушать о моем проекте, что даже, знаете ли, говорить о нем уже опасаюсь. Того и гляди — разорвут на части. Если бы не любезность Виктора Георгиевича, не знаю, что бы и делала. Ну скажите на милость, что плохого в том, что я желаю войти в мир частного бизнеса? Ведь деньги у меня есть, и соображаю я не хуже других.
По выражению лица моего собеседника можно было легко понять, как сильно ему хочется поспорить с моим последним высказыванием. Некоторое время он, очевидно, боролся с желанием выложить мне наболевшее — и относительно магазина, и относительно моей личности, и еще многое. Однако самообладание взяло верх над импульсивностью, и Юрий Родионович решил проехаться только по якобы уважаемому мною господину Сандалову.
— Понимаете ли, Татьяна, — медленно начал он, — дело вот в чем. Лично я считаю, что любезный Виктор Георгиевич просто использует ситуацию и вас в частности, чтобы доставить мне значительную массу неприятностей. Видите ли, ему с некоторых пор не нравится, что дела моей фирмы идут значительно лучше, чем у него самого. Поэтому-то он и стал практиковать тактику, в результате которой в колеса моей телеги было вставлено множество палок. Да, да, случилось это именно благодаря уважаемому вами господину Сандалову, — подытожил он, употребив по отношению к Виктору Георгиевичу те самые эпитеты, которые только что произнесла я сама. Мне стало смешно, и я постаралась скрыть это за ободряющей улыбкой, которая повергла моего собеседника в некоторое недоумение.
— Да вот сейчас, например, — продолжал он, справившись с замешательством и распалившись праведным гневом, которого с каждой минутой становилось все больше и больше. — Этот магазин, за который вы так радеете, даже в долгосрочные планы Сандалова не входил. Насколько я его знаю, к работе он относится достаточно серьезно и вряд ли стал бы затевать что-то стоящее, не обдумав как следует, не посоветовавшись с другими. Я могу дать гарантию — до недавнего времени об открытии магазина в этом квартале даже и речи не было. И вдруг — нате вам!
Тищенко смотрел на меня выжидающе, будто надеялся, что я разделю его возмущение. Я же, памятуя о том, что магазин как бы является чуть ли не основной целью моей жизни, а Сандалов — моим многоуважаемым кумиром, его ожиданий не оправдала. Наоборот, приняла позу и выражение лица ополченца, уперев руки в боки, надув губы и зыркнув глазами на своего собеседника, всем своим видом показывая, какого я о нем мнения. Это возымело действие: Тищенко как-то жалобно подобрался, а потом начал торопливо меня убеждать в своей правоте:
— Знаете, хочу вам сказать по секрету одну вещь. Я не верю, что Сандалов действительно желает, чтобы ваш проект был проведен в жизнь. Уж я не знаю, кем Виктор Георгиевич вам приходится, — тут он непроизвольно многозначительно поднял брови, — однако поверьте: он вас, как и всех остальных, банально водит за нос. И когда вы в конце концов это поймете, то, учтите, может быть слишком поздно. Вообще лучше вам вовремя прекратить любые взаимоотношения с Сандаловым, несмотря на все его обещания.
Последней фразой Тищенко, очевидно, пошел ва-банк, решив, что если и сейчас я не поддамся и не соглашусь с ним, то разговаривать со мной он больше не станет. Я же никак не могла позволить ему отрешиться от меня, поэтому для создания иллюзии покорности неуверенно спросила:
— А почему вы так уверены в своей правоте? Может быть, сказывается ваша антипатия к личности Виктора Георгиевича?
Мой ангельский тон вызвал еще большее негодование с его стороны. Тищенко грубовато и совсем неинтеллигентно брякнул повышенным голосом:
— Слушайте, чего это вы так свято верите в его непорочность? Вы с ним давно знакомы или просто по жизни наивны?
«Сам дурак», — с некоторой обидой подумала я, а вслух сказала:
— Ни то, ни другое. Мне его порекомендовали знающие люди. И вообще если вам уж так некогда со мной заниматься, то вы могли поручить меня кому-нибудь. Например, своему заместителю. Я уверена, он не будет против.
Ну, наконец-то я смогла завести разговор о Мишке! Все предыдущее показалось мне неважным, и я решила еще раз закурить, стараясь скрыть торжество, отразившееся на моем лице при возникновении хорошего повода затронуть интересующую меня тему. Тищенко ничего не заметил, но и тему про Мишку не развил должным образом, а лишь отговорился ничего не значащим замечанием:
— Знаете ли, Миша здесь тоже работает, а не просто штаны просиживает. У меня, кстати, каждый человек на счету.
— Ну да, разумеется. Все у вас в деле, все трудятся не покладая рук на благо любимой фирмы. А уж про вас с вашим заместителем и говорить не приходится. Кстати, где бы я могла его найти? У меня к нему чрезвычайно важное дело. И, предвидя ваши возражения на этот счет, поспешу заметить — дело не имеет никакого отношения к моему магазину. Оно касается только вашего племянника. Так где этот ударник труда?
Я не собиралась сдаваться и решила во что бы то ни стало выпытать у Тищенко всю известную ему информацию. Однако, как оказалось, надеялась я зря.
— Если бы вы так же хорошо понимали жизнь, как язвите, то всем было бы гораздо легче. А насчет Миши ничего сказать не могу. Со вчерашнего дня я его не видел.
