«Ну и хамло!» — подумала я. Возмущение рвалось наружу, стимулируя выработку адреналина в организме, поэтому я в момент подскочила к Виталию, забыв о боли в ногах, и, глядя ему в глаза, закричала:
— А ну быстро выкладывай все, что знаешь об этом деле!
К тому моменту я была готова поклясться — Виталию есть что скрывать. Вот если бы этот идиот не вел себя соответственно своему определению, то тогда бы нас точно здесь не было. Кстати, как он-то умудрился тут оказаться?
Но Виталий не спешил удовлетворять мое естественное любопытство.
— А может, вначале ты меня развяжешь? Этот придурок Дима побоялся, что я звездану по его красивой роже, когда он потащит меня сюда, поэтому и решил связать для безопасности.
Я стала быстро развязывать веревки, но приказала ему говорить.
— Короче, получилось все глупо очень, — начал рассказ Виталий. — Я вышел в туалет, спустился на первый этаж. Гляжу, а Михал Палыч тащит пьяного Сандалова. Меня увидел и говорит, мол, помоги, давай его оттащим вниз, в подвальную комнатку, там тихо, спокойно, пусть отлеживается. Мне это странным в тот момент не показалось. В подвал, думаю, так в подвал, на первом этаже спален-то все равно нет. А Михал Палыч мне и говорит: ты иди куда собирался, а потом подойди к лестнице, поможешь мне с ним спуститься. Виктор Георгиевич толстый, в одиночку его тащить трудно, ну, я и согласился. Подхожу к дверям, которые подвальный этаж закрывают, а они вроде как распахнуты, и ничего не видно, темнота одна. Михал Палыч стоит около лестницы, меня ждет и Сандалова держит.
Я сначала взял Сандалова под руку, а Михал Палыч говорит: «Ты его лучше на себя взвали, а я буду сзади придерживать. А то там света нет, еще уроним по дороге». Так и сделали. Только в подвальный коридор вошли, свет фонарика вспыхнул, и кто-то меня по башке огрел изо всей силы. Я упал. Лежу, чувствую, меня поднимают. Дернулся, тут мне руки и связали. По-моему, там, кроме Михал Палыча, еще двое было.
Час от часу не легче! Хотя суть дела существенно не менялась от того, был у Михал Палыча один сообщник, два или целый отряд. Однако новое лицо в лагере противника меня явно не радовало.
— Что значит, «по-моему двое»?
— Так там темно было, да меня по башке звезданули. В общем, не помню я. Но показалось, там еще кто-то стоял.
— Не предполагаешь, кто это мог быть?
— Нет. Не знаю.
Зато у меня кое-какие предположения были. Я прикинула, кто из тех, кто находился в доме, мог быть сообщником Михал Палыча, и пришла к неутешительному выводу: только Игорь. И если на самом деле это действительно так, то имевшие место события в прошлом образовывали вполне логичную цепочку.
Предположим, Игорь по приказу Михал Палыча нашел парнишку, который должен был явиться подставным лицом в убийстве Сандалова. Попытка номер один успехом не увенчалась, но сообщники не потеряли надежды. До определенного момента Михал Палыч пользовался своей властью для того, чтобы Виталия не выпускали под залог, и, судя по тому, что это у него получалось, его власть была значительной. Когда же его новый план был полностью обдуман и утвержден, он отпустил сдерживающую пружину, и Виталий оказался на свободе.
Но тут вмешалась я, и преступникам пришлось срочно придумывать новый план. Михал Палыч решил избавиться от меня, а труп скорее всего где-нибудь закопать, чтобы его нашли не скоро. Но самое главное, он желал осуществить то, о чем мечтал уже много лет, — убить Сандалова. Для того чтобы представить убийцей Виталия, ему даже не нужно особенно стараться — все и так уже было сделано. Виталий уже находится под следствием, и, естественно, в милиции с радостью закроют дело, надолго засадив его в тюрьму. Михал Палычу для этого нужно лишь выстрелить в Сандалова, а потом приложить руку Виталия к пистолету. И все — дело сделано, можно вызывать ментов. Как потом быть с Виталием, не столь важно. Его можно просто развязать. Деваться ему в любом случае некуда: убежать от милиции не удастся, да и попыткой к бегству он только усугубит свое положение.
Ухватившись с самого начала за Тищенко, я не учла главного — что в деле, помимо него, мог быть замешан и еще кто-то из непосредственного окружения Сандалова. А может, Тищенко вовсе ни при чем… Или же они в одной лодке с Михал Палычем?
В нашей темнице стояла исключительная тишина, но меня она уже не тяготила. Наоборот, не хотелось ее нарушать бессмысленными разговорами. Нельзя сказать, что в тот момент я смирилась со своим положением. Наверное, постоянное попадание в различные передряги выработало у меня своеобразную незыблемую веру в положительный исход. И, надо сказать, не будь этой веры, я бы вряд ли смогла заниматься своей профессиональной деятельностью.
Однако, когда раздался скрежет открываемой двери, душа моя на несколько секунд куда-то опустилась, а потом подпрыгнула, слово упругий мячик. На пороге возник Игорь, что меня не особенно удивило. Наоборот, вполне подтвердило мою нерадостную догадку.
Однако то, что последовало в дальнейшем, я смогла понять далеко не сразу.
Игорь, едва взглянув на меня, подошел к Виталию, очень дружески хлопнул его по плечу и спросил с неподдельной заботой в голосе:
— Ну, как ты?
— Да нормально. Теперь нормально, раз ты пришел, — поправился Виталий.
А Игорь на это сказал следующее:
— Куда б я делся! Держись, скоро все кончится.
Я решила напомнить этим двоим о своем присутствии и сказала:
— Слушайте, я, конечно, извиняюсь, что вмешиваюсь, но не трудно ли вам будет объяснить мне кое-что…
Игорек посмотрел на меня как-то очень печально, а потом с невероятным сожалением и фальшью в голосе подленько так сказал:
— А что тут объяснять? Виталик — мой друг, и я его спасу, после того как Михал Палыч разделается с тобой.
«Ну и дурацкий у тебя юмор», — подумала я и тут же высказала эту мысль вслух, сопроводив для доходчивости некоторыми цветистыми фразами.
— Фу ты, такая красивая девочка, и так гнусно матерится, — Игорь старался казаться очень возмущенным. Он присел возле меня на корточки и заглядывал снизу вверх в мои глаза. — А почему ты мне не веришь? Вдруг я и вправду позволю Михал Палычу тебя убить? Ведь ты же считаешь меня злодеем, верно? Так я оправдаю твои ожидания!
— Ладо, Игорь, что ты на нее взъелся? Потом будете отношения выяснять. Что делать-то будем?
Игорь задумался, а я, в свою очередь, смогла осмыслить открывшуюся информацию. Да уж, по справедливости приходилось признать, что изначально я шла по ложному пути, подозревая Тищенко и Игоря. Вначале я представляла их лишь наиболее вероятными подозреваемыми, но предполагала, что разработка этой версии является лишь первым этапом в расследовании. Когда же открылось родство Игоря и Юрия Родионовича Тищенко, у меня не осталось сомнений в том, что они и есть истинные недоброжелатели моего клиента. А нужно было добросовестно разрабатывать и проверять и другие версии.
