То есть это Алька не смотрела на Тихона, а Тихон на нее смотрел, очень даже смотрел! Она чувствовала этот взгляд – тяжелый, как будто больной, тревожный и нежный, от него начинала кружиться голова и путались мысли.
– Иди сюда, – сказал он глухо. Не просто сказал, а приказал прямо, и ничего уже Альке не оставалось делать, кроме как повиноваться этому приказу.
Она шагнула через порог, не поднимая глаз, и тут же очутилась в объятиях Тихона Вандышева – крепких и злых. Ей даже страшно стало – показалось вдруг, что сейчас он просто сломает ее пополам или задушит, не сумев совладать с эмоциями, которые бушевали сейчас в нем, как огонь в кратере вулкана.
– Ты поэтому пришла? – снова услышала она его голос.
Требовательный и в то же время почти жалобный, как у ребенка.
Алька подняла лицо и увидела над собой его гладко выбритый подбородок.
– Нет, – честно призналась она, адресуя свое признание подбородку Тихона Вандышева. Так оказалось проще. – Не поэтому.
– Слава Богу, – выдохнул он и прижал ее к себе еще сильнее.
Алька тихонько пискнула:
– Ты задушишь… задушишь меня сейчас, Тихон!
– Что? – Он смотрел ей в лицо и совершенно не понимал, о чем она говорит.
– Задушишь! – повторила Алька.
– Глупость какая, – пробормотал в ответ Тихон Вандышев счастливым шепотом и начал ее целовать. – Какая глупость!..
Они целовались в прихожей, под ногами у них лежала бутылка с молочной смесью, рядом с бутылкой – Алькина сумочка, которая свалилась у нее с плеча, а из комнаты доносился тихий и деликатный детский плач. Алька слышала его словно сквозь сон и все никак не могла понять, что же это за звуки.
– Юлька, – наконец сообразил Тихон в промежутке между поцелуями. – Она хочет… есть.
– Это ужасно, – пробормотала Алька, снова поймав его губы.
– Она подождет, – пообещал Тихон. – Она, знаешь, очень хорошо меня понимает. Понимает, в какие моменты нельзя меня отвлекать от…
– От… – повторила Алька.
А Юлька в этот момент, словно услышав их разговор, внезапно замолчала.
Это было чудесно – целоваться с Тихоном в прихожей. Это было забавно – знать, что в комнате маленькая Юлька терпеливо ждет, когда они наконец нацелуются. И это было немного страшно – чувствовать, как крепко сжимает тебя в объятиях счастливый и радостный Тихон Вандышев.
Бесконечно родной, сумасшедший, теплый, единственный на свете Тихон Вандышев.
– Ты меня… задушишь, – снова пискнула Алька. – Тихон…
– Да что ты заладила… – Он отстранился на секунду, заглянул ей в глаза, слегка нахмурив брови. – Задушишь! У тебя что, синдром Дездемоны?
– Синдром Дездемоны? – удивилась Алька. – Это что такое?
– Это оно и есть, – «понятно» объяснил Тихон. – То самое!
– Ну да, – легко согласилась Алька. – Оно и есть… Тихон, я только не могу понять: неужели все это правда? Ведь несколько дней назад я даже и не знала, что ты есть на свете! Не знала, а теперь?! Неужели на самом деле такое… бывает? Чтобы вот так встретились два человека, и…
Тихон понял, о чем она спрашивает. Задумался на секунду и честно ответил:
– Знаешь, давай попробуем… Попробуем проверить – бывает или нет.
– Давай, – со счастливым вздохом согласилась Алька. – Давай попробуем…
Эпилог
Два года спустя
– Дальше не смогу проехать. Видите, какие колдобины. Застряну, – монотонным голосом сообщил водитель, лениво шевельнув головой в сторону расстилающейся перед взором дороги.
«Дорога» – это, конечно же, было сильно сказано. Очень сильно. На самом деле это была никакая не дорога, а сплошное бугристое месиво из грязи и воды, застывшее на морозе неровными глыбами, между которыми неуверенно петляли две глубокие колеи.
Наталья вздохнула и нервно потеребила в руках перчатки из тонкой зеленой кожи.
Боже мой, что за страна! Ну что это за страна – с такими дорогами?! Господи, как же жить-то можно в такой стране?! Как она сама жила в ней целых двадцать с лишним лет, не подозревая о том, что все может быть по-другому?.. Нет, не зря сказал великий русский писатель: в России две беды…
«В России две беды, – мысленно повторила про себя Наталья. – Что-то там… что-то там – и дороги. Это точно. Совершенно точно он сказал…»
Какая беда была первой, Наталья не помнила.
Да и имени великого писателя почему-то припомнить не могла, как ни старалась. Впрочем, все это было не важно. Потому что теперь эта страна для нее – навсегда чужая. И помнить ее героев она не обязана.
Не обязана!
Вот только бы удалось решить единственную из оставшихся проблем. Единственную – и она свободна!
И снова – теплое и ласковое солнце Италии, обожаемый, сказочный, чарующий Милан! Милан, благоухающий роскошью! Неповторимые и не похожие друг на друга маленькие дворики с колоннами, смешные оранжевые трамваи, бесконечные мотоциклисты, ручные голуби на площадях… Фантастический собор Дуомо с его многотысячными скульптурами – какой великолепный вид на город, на альпийские вершины открывается с его крыши! Ошеломляющий Миланский собор со знаменитым стометровым шпилем, увенчанным статуей Мадонны, – как бьется сердце, когда видишь этот шпиль, взметнувшийся в синее небо! Готические росписи и сусальное золото стен замка Сфорцеско, тревожная неподвижность церкви Сан-Себастьяно…
И конечно же, знаменитый на весь мир магазин Карлы Соцциани!
А озера?!
Озера с хрустальной голубой водой в окрестностях Милана – разве это не чудо, разве это не счастье?
Воспоминания были такими яркими и сладкими, что Наталья даже зажмурилась.
И только ощутив на себе внезапно чей-то пристальный взгляд, с сожалением открыла глаза. Открыла – и снова очутилась в сереньком московском дворике, на дороге, покрытой ледяными колдобинами, в стареньком тесном «жигуленке» в компании зрелых лет дяденьки с толстой шеей и водянисто-серыми глазами.
Спустилась, что называется, с небес на землю.
«Только бы он согласился, – в стотысячный раз, как заклинание, повторила она про себя. – Только бы!»
Конечно, гораздо умнее и предусмотрительнее в данной ситуации было бы связаться с Тихоном по телефону и договориться о встрече предварительно.
Но сделать этого Наталья не смогла – по той простой причине, что ни один из известных ей номеров не ответил. За прошедшие с момента их последней встречи два года бывший муж успел, по всей видимости, сменить не только сотовый, но и домашний номер телефона.
А телефон его офиса Наталья вспомнить не смогла. И в записной книжке отыскать не смогла тоже.
