До чего же мне этот камикадзе сегодня надоел! Да я его!..
«Татьяна, вернись на землю!» — пыталась я урезонивать себя.
«Хорошо бы в скором времени — не под землю!» — сострил внутренний голос. Спелся, подлец этакий, со Свиридовым.
Не люблю я черного юмора!
— Ну что, поговорим? — произнес Юрий Михайлович, намеренно растягивая слова. Я кивнула в знак согласия. Несмотря на резкую боль в затылке, от моего внимания не ускользнуло, что мои запястья в наручниках.
— Могли бы придумать что-нибудь и пооригинальнее, — покосилась я на «браслеты».
— Действуем старыми проверенными методами, — ответил Свиридов.
«Конечно, — про себя отметила я. — Соответственно возрасту. Седина в бороду — бес в ребро».
— Что это вы, Юрий Михайлович, надумали девиц похищать? Или вам женской ласки не хватает?
— Ты чего меня, стерва, провоцируешь? — обозлился он.
И тут мое мнение об «Ауди» как о комфортабельной марке машин резко переменилось к худшему: я стала ощущать все более нарастающий дискомфорт.
— И впрямь, что ты ерепенишься? — пожал плечами амбал, сидящий от меня справа.
— Антураж не нравится!
— Михалыч, может, ее разговаривать научить? — обратился он к Свиридову.
— Откуда столько внимания к моей скромной персоне? — возмутилась я.
— Ну, ты из себя святую невинность-то не строй! — сказал Михалыч. — Зачем за мной снова слежку устроила? Что, больше поохотиться не на кого? Зверь-то не по зубам!
— Можешь и без них остаться, — добавил амбал. — А жалко, молодая еще, красивая…
У меня немного отлегло от сердца:
«Ничего… Боятся, значит, уважают, — успокоила я себя. — Однако не перепугались бы, с наручниками бы не перенапрягались. Да и вообще, похоже, что влипла я случайно, значит, и выпутаюсь быстро!»
— Здесь какая-то несостыковка, — заявила я уверенно. — В рискованные дела я давно не лезу.
— Да ну! — не поверил Свиридов. — Ты у нас теперь в пай-девочки, что ли, заделалась? Тогда объясни мне, пожалуйста, глупому, зачем в «Цирцее» околачивалась?
Я опустила глаза, чтобы не выдать вспыхнувшего в них интереса.
— Работала.
— Умница, правду говоришь, понимаешь, с кем имеешь дело, — заметил Свиридов удовлетворенно. — Так кто тебя ко мне на хвост посадил?
— Вы обо мне слишком высокого мнения, Юрий Михайлович. Меня ведь вовсе не вы занимаете. Скажу — посмеетесь только!
— А ты говори, не стесняйся!
— Я ведь компромат собираю. — Он сверкнул на меня глазами. — Да не на вас, а на Самойлову, — поспешила я его умиротворить.
— Это еще зачем?
— Ее чокнутый муж впал в паранойю и безумно боится стать рогоносцем. Ревность — это вам не шутки.
Свиридов расхохотался, у него из глаз даже слезы потекли.
— И кто же, по-твоему, ее любовник? — с трудом выговорил он сквозь смех.
— Я что, должна вам все служебные тайны раскрывать? — спросила я кокетливо.
— Ты со мной, Танечка, не заигрывай, а отвечай прямо на поставленные вопросы. Мы с тобой в разных весовых категориях, надеюсь, ты это понимаешь. Не хотелось бы к силе прибегать!
— Еще не выяснила, — сказала я зло. — Может, это ее секс-секретарь? — сболтнула я первое, что пришло на ум.
— Как-как ты Мишку назвала? — он буквально задохнулся от смеха. — Значит, докторишка бесится от ревности… Он что, разводиться собрался и имущество делить? Во нахал!
Я воздержалась от комментариев.
— Ладно, голубушка, продолжай в том же духе, только проясни мне один момент: почему ты в Ангелинином офисе в документах копалась? На бизнес-шпионаж смахивает!
«До чего же ты осведомленный», — начала я раздражаться.
— На всякий случай! Может, там какие письма любовные или фотографии… Да что я вам всю подноготную своей работы объяснять должна? — как я жалела сейчас, что не захватила в сумочке пистолет. — Может, она на чей счет крупную сумму денег перевела в качестве подарка?
Версия мне самой не понравилась, очень уж получилась прозрачная, но Свиридов, кажется, купился или, по крайней мере, сделал вид:
— Можешь продолжать свои дурацкие игры. Плевать мне, кого этот недоумок подозревает, но предупреждаю, в мои дела не лезь! Кстати, а с каких пор ты работаешь на благотворительных началах?
Я задумалась, не зная, что ответить. Не хотелось Владика выдавать. Но Свиридов и сам сообразил:
— Так это он Линкиными бабками собрался расплачиваться? Ну наглец! — и снова расхохотался.
— У меня руки от наручников онемели, — пожаловалась я.
— Сними, — велел Свиридов амбалу. — Тебе куда? — обратился он ко мне. — Могу подбросить!
— А к Мишке можно? — меня черти разбирали поиграть с огнем. К моему изумлению, Юрий Михайлович к моей просьбе отнесся добродушно:
— Пожалуйста! Работа есть работа, а тебе, Танюша, красиво жить не запретишь! — и повернул ключ зажигания.
Он доставил меня прямо к институту, где располагался офис «Цирцеи». Я глазам своим не поверила, когда вышла из машины. Свиридов развернулся на своей «Ауди» и скрылся за поворотом. Я нисколько не сомневалась, что он и есть любовник Ангелины Михайловны и ему абсолютно без разницы, узнает ли об этом Владик. Интересно другое, чего он так всполошился? Неужели они и правда задумали убрать Самойлова? Но зачем? Ведь к их бизнесу он не имеет совершенно никакого отношения?
Я присела на лавочку в тени одинокого тополя, чтобы спокойно подумать. К счастью, я не страдаю аллергией на пух, который белым облаком облепил все вокруг. Ожидая Мишу, я наконец получила возможность перекурить, ментол приятно холодил пересохшее горло. Рабочий день подходил к концу, и молодой человек с суперобложки должен был вот-вот появиться на горизонте. Он просто был обязан подтвердить связь Свиридова с Самойловой!
Голубоглазый Миша не заставил себя долго ждать; по-видимому, он был очень галантным кавалером. Я встала с лавки и пошла к нему навстречу.
— Привет! — поздоровалась я и привычным движением головы рассыпала платину своих волос по плечам. Тупая боль напомнила о себе, и мне совсем не нравилась «вежливость» Свиридова.
— Ну здравствуй! — скривился он, когда наконец узнал меня. — Как жизнь?
— Отлично! — солгала я, предполагая, что получила сотрясение мозга.
— Я из-за тебя чуть работы не лишился, а ты меня опять пасешь?
— Я только хотела тебя кое о чем расспросить…
— Ага, сейчас. Глаза бы мои тебя не видели! Да кто ты такая?
— Частный детектив, — представилась я. Может, оно и глупо, ну да ладно! Где наша не пропадала?
