— Все еще злишься на меня, да? — вопросом на вопрос ответил Талбот, с трудом принимая вертикальное положение и стискивая зубы от острой боли в ноге.
— Глупости! — усмехнулась она. — Что заставляет тебя так думать?
— У тебя всегда дергается правая бровь, когда ты, мягко говоря, чем-то недовольна.
— Неужели? Ну, хорошо, признаюсь: я немного рассержена. Надеюсь, такой ответ тебя устраивает?
— И ты что же, никогда-никогда не кричишь, не возмущаешься?
— А зачем? Я с раннего детства усвоила, что крики и бессмысленные разглагольствования ни к чему хорошему не приводят. Кроме того, если кто и может со знанием дела объяснить, что означает всем известное выражение «железная выдержка», то только ты. Лично я ни разу не видела, чтобы тебе хоть на миг изменило холодное равнодушие. И, честно говоря, я часто злюсь на тебя именно за это.
— Знаешь, давай не будем перечислять недостатки друг друга. Если захотим, мы можем препираться до самого вечера, а у нас в запасе не так уж много времени, чтобы выбраться отсюда до темноты, — мягко напомнил он.
Элизабет молча кивнула, подставила ему плечо, а в другую руку взяла чемодан. Как ни странно, но на этот раз она почти не ощущала тяжести, напротив, тепло его тела действовало на нее возбуждающе, придавая ей сил.
— Куда же мы пойдем? — спросила она, изо всех сил игнорируя это новое, непривычное для нее ощущение.
Талбот огляделся и наугад показал налево:
— Туда.
— Ты уверен, что это верное направление?
— Нет, черт побери! — вспылил он. — Но, думаю, оно ничем не хуже любого другого.
— Прекрасно! — в тон ему ответила Элизабет. — От того, что мы ворчим и злимся друг на друга, твоя нога не заживет и спасатели, увы, не появятся!
— Тогда идем.
Итак, чудом выжившие в авиакатастрофе товарищи по несчастью отважно шагнули в неизвестность. Несмотря на титанические усилия с его и ее стороны, двигались они чрезвычайно медленно. Не хватало сил даже на то, чтобы начать какой-нибудь пустяковый разговор для поддержания боевого духа. Высокие могучие стволы, казалось, подпирали собой небесный свод, а в густых кронах деревьев резвились белки, оглашая весь лес пронзительными криками, рассчитанными на то, чтобы прогнать незваных гостей. Земля чуть пружинила под ногами, помогая им идти. Элизабет изо всех сил старалась сосредоточиться на окружающем ее чудесном пейзаже, но усталость быстро брала свое, а не на шутку разыгравшееся воображение охотно подбрасывало ей провокационные эротические фантазии, словно желая выяснить, как долго она сможет сохранять спокойствие и твердость духа, находясь так близко от мужчины своей мечты. В конце концов, Элизабет споткнулась о попавшийся на пути толстый корень дерева и едва не упала, но Талбот, каким-то чудом устояв на больной ноге, вовремя подхватил ее.
— Ты в порядке? — пробормотал он, с трудом переводя дыхание.
— В полном, — кивнула она.
— Рад слышать. Устала?
— Ну что ты. Я полна сил и энтузиазма…
Они посмотрели друг на друга и, не сговариваясь, в буквальном смысле слова, рухнули на землю от изнеможения.
— Как твое колено? — немного отдохнув, поинтересовалась она.
— Опухло.
— Надеюсь, рана не откроется от долгой ходьбы…
— Придется проверить на практике, — Талбот нервно провел правой рукой по волосам и неожиданно добавил: — Прости. Это я во всем виноват…
Элизабет отказывалась верить своим ушам: он явно не собирался отпускать язвительные замечания или по старой привычке намекать на то, что в случившемся, несомненно, есть и ее вина! На этот раз его темно-карие глаза были полны искреннего раскаяния.
— Поверь, тебе не за что извиняться, — наконец ответила она. — Самолет разбился по роковому стечению обстоятельств. Ты ведь не хотел, чтобы это произошло, верно?
— Так-то оно так. Но перед отлетом из Канзас-сити я обязан был еще раз переговорить со своим механиком, убедиться, что все системы работают нормально.
— Что было — то прошло. Забудь. Расскажи-ка лучше о своем родном городе. Почему Ричард так стремился показать Эндрю Твиноакс? И с какой стати ему понадобилось мое присутствие там?
Талбот подполз к ближайшему дереву и, облокотившись спиной о его ствол, с наслаждением вытянул больную ногу. Элизабет сидела на мягкой лесной подстилке, обняв согнутые колени и положив на них голову. Оба чувствовали, то им опять предстоит серьезный разговор.
— Я могу только догадываться, о чем думал Ричард, когда уезжал. Наш разговор был недолгим, — начал он. — Как я уже говорил, всю неделю брат вел себя чересчур сентиментально и без конца вспоминал наше детство. Мы выросли в замечательном местечке под названием Твиноакс. В те далекие времена мир казался нам таким удивительным и справедливым…
Элизабет вся обратилась в слух: ведь ее детские годы, к сожалению, никак нельзя было назвать счастливыми.
— Расскажи об этом поподробнее, — затаив дыхание, попросила она.
Талбота не пришлось долго уговаривать: очевидно, эти воспоминания доставляли ему истинное наслаждение. Резкие черты его лица смягчились, а в глазах появилось мечтательное выражение.
— Это настолько маленький городок, что его нет ни на одной карте. Мы с братом жили там до тех пор, пока не переехали в Монингвью, штат Канзас. Примерно за год до трагической гибели родителей… Но Твиноакс навсегда остался в наших сердцах как лучшее место на земле. Там все друг друга знают и по-прежнему любят устраивать совместные пикники и праздники.
— Звучит просто чудесно! — пылко воскликнула Элизабет, невольно залюбовавшись его улыбкой, излучающей невероятное тепло и оптимизм.
— Ты права, — кивнул он. — Твиноакс — пожалуй, единственное место, где я чувствовал себя по-настоящему свободным (исправно посещая школу) и жил счастливо вместе матерью, отцом и младшим братом, — в его карих глазах заплясали озорные искорки. — Знаешь, мама часто готовила на обед или ужин различные запеканки, а я, честно говоря, терпеть не мог это блюдо и каждый раз придумывал всевозможные отговорки, лишь бы мне положили самую маленькую порцию!
— Тебе, должно быть, нелегко пришлось… после внезапной смерти родителей? Нести ответственность за четырнадцатилетнего подростка, когда самому едва исполнилось двадцать один…
— Очень трудно, — закончил ее мысль Талбот, мгновенно перестав улыбаться. — Но у меня просто-напросто не было другого выбора. Вскоре после похорон я взял на себя обязанности опекуна и стал воспитывать брата самостоятельно… Ладно, хватит о грустном, — он сделал акцент на слове «хватит», давая ей понять, что не желает больше разговаривать на эту тему. — Нам давно пора в путь.
Всю дорогу она снова и снова мысленно возвращалась к их последнему разговору. В то время как другие молодые люди его возраста наслаждались обретенной свободой и независимостью, посещая клубы и назначая свидания любимым девушкам, Талботу пришлось взять в свои руки бразды правления отцовской компанией, вносящей свой вклад в компьютерную индустрию, и постоянно присматривать за непутевым младшим братом! Они были знакомы почти десять лет, но, пожалуй, впервые за все эти годы Элизабет испытала искреннее уважение, восхищение и «белую» зависть по отношению к нему, справедливо полагая, что, как это ни печально, далеко не каждый человек способен на столь бескорыстное самопожертвование.
