Мне не хотелось больше находиться рядом с Ленчиком. Неприятно. Как будто разговариваешь с человеком, всю жизнь бывшим врагом не только тебе лично, но и всей твоей семьи. Я встала и пошла к дому. И как будто споткнулась от вопля оранжевого внутреннего голоса: «Деньги!»
— Ленчик, так миллион, что мне перевели на счет, он от Аристарха?
— Да. Но это первый взнос, аванс. После родов ты получишь второй миллион от Аристарха. — Ленчик опять посмотрел на меня, как бы взвешивая покупаемый товар. — Мы оба будем до конца бороться за результат эксперимента, то есть ребенка. Генетическая экспертиза подтвердит мои права на него, если ты надумаешь лишить меня отцовства.
— Гореть тебе в аду!
Я развернулась и побежала к дому. Ленчик в два прыжка догнал меня.
— Я сейчас уеду в церковь, переезжаю туда жить. А ты подумай. Нас завтра ждут в загсе, в одиннадцать утра. Я буду хорошим отцом и почти идеальным мужем.
И тут Ленчик меня поцеловал. То есть ткнулся холодными губами в мои и еще попытался продолжить «процесс». Я оттолкнула его.
— Вот этого не надо.
Хотелось мне ему сказать о своих ощущениях — его поцелуй был как прикосновение толстой виноградной улитки… но сдержалась.
— Я тебе завтра позвоню.
И Ленчик ушел через калитку.
Вот так просто, без затей бросил Иришу, любящую его. Смастерил себе ребенка подручными средствами, теперь получит жену-миллионершу… Я сегодня не засну, слишком много информации личного характера.
В доме меня первой встретила незнакомая женщина, «вся такая внезапная». Высокая, худая, с иссиня-черными волосами, с тридцатью серебряными кольцами на пальцах, десятью браслетами и двумя килограммами висюлек-амулетов на плоской груди.
— Не надо в синем, — заявила она мне. — И что это на тебе так много украшений? Половину нужно снять, дешево выглядит.
Видимо, женщина привыкла, что ее слова являются законом, и теперь, стоя в проходе между прихожей и кухней, она ждала от меня каких-то действий.
— Самой не нравится, — поделилась впечатлением я, отодвигая звенящую побрякушками дамочку.
— Но у меня-то настоящее серебро, — продолжала убеждать крашеная дама.
— У меня тоже не бижутерия, — сказала я, полуобернувшись. Свет из кухни попал на бриллианты всех украшений, и они сверкнули так, что ослепили даже меня.
На кухне, на табурете, стоял Даник в синем классическом костюме. Цвет ему абсолютно не подходил.
— Не надо в синем, — повторила я слова «серебряной дамы». — Что происходит?
Кухонный стол походил на прилавок вещевого рынка. Отрезы ткани, костюмы. Галстуки, ремни, рубашки, майки, носки. Весь ассортимент мужского гардероба, исключая трусы, горами лежал на столе и висел на стульях.
Держа в руках штук десять платьев, в кухне появилась Ниночка.
— Маня! Это мы нашим мужчинам подбираем костюмы. Первым делом Толику и Сашке. А еще, — Нина положила разноцветную горку шелковых изделий с краю стола, — у нас же в деревне как с мужской одеждой? Носят, что удобно, а не что модно. Купил костюм на свадьбу, в нем же на все юбилеи, на свадьбу детей и даже на свадьбу к внукам, после чего пытаются завещать костюмчик в наследство.
— У нас такая же история. — Я перебирала платья, удивляясь фантазии дизайнера. — Наш с Толиком папаша в том же костюмчике, в котором женился на моей маме, женился второй раз, на маме Толика. И хоронили его в том же.
Ниночка услышала мой комментарий, как всегда, по-своему.
— Вот-вот. Я всем родственникам наказала быть только в новых костюмах.
— А к чему такая спешка?
— Какая спешка? — Нина смотрела на меня с обиженным удивлением. — Свадьба через четыре дня. Я переписала размеры всех родственников, и Дарья Васильевна, — Нина улыбнулась кому-то стоящему за моей спиной, — согласилась сделать нам громадную скидку и на костюмы, и на платья. Спасибо, Дарья Васильевна.
Обернувшись, я уткнулась в снизки серебряных цепей, амулетов и бус из полудрагоценных камней.
— А тебе, Маша, мы тоже подобрали платье. — Дарья выхватила из кучи пестрых тряпок особо бесформенную модель.
Рукава и юбка платья были разрезаны на несколько широких полос, заканчивающихся острыми концами. То есть не платье, а порезанная ткань, держащаяся на двух брошках на плечах. Мысленно втиснув свое тело в эти лоскуты, я поняла, что амулетная Дарья честно заработала те десять килограммов серебра, что носила на себе. Такое платье стройнило и молодило.
— Мне нравится. Только почему оно не белое?
Все оглянулись на меня. Нина выждала секунды три и засмеялась:
— Маша! Ну, ты прикольнулась. А мое белое платье я никому не показываю. Ты же знаешь, плохая примета. Особенно не должен видеть жених.
С трудом улыбнувшись, я подошла к сыну и взяла на руки.
— Нам пора спать. А синий цвет ему действительно не идет.
Даник обхватил мою шею руками и дремал, пока я несла его в спальню. А я думала о платье. Слова о белом цвете вырвались сами собой и означали только одно: внутренне я уже согласилась выйти замуж за Ленчика. Я хотела родить второго ребенка, будучи в статусе замужней женщины.
Уложив Данилу спать, я перешла к себе в спальню и взяла телефон. Двадцать цифр набирались тяжело, но набрать их было необходимо.
— Алло, Аня, это я. Я завтра подаю заявление в загс, выхожу замуж. За Ленчика. Он мне все объянил.
В трубке слышались мужские голоса, перезвон столовых приборов, чоканье. Я прислушивалась с шуму другой жизни, узнавая голоса Гены, Саши и Якова. Но это действительно теперь была для меня другая жизнь. Чужая.
— Ты с ума сошла? Но как же… Давай мы приедем, поговорим.
— Никаких «мы». Анечка, приезжай одна. Гену не хочу ни видеть, ни слышать. Ты когда приедешь?
— Хочу попасть на свадьбу Толика и Нины. Прилечу через три дня.
— Очень жду тебя, Анечка.
* * *
Положив справа от клавиатуры словарь итальянского языка, Аня записывала в тетрадку, лежащую слева, получающиеся фразы. Письмо от Луиджи было длинным, на две страницы. Мама переслала его полностью и без перевода. Она решила, что перевод, сделанный Юрием Владимировичем, слишком изобилует эротическими моментами, и она сделает вид, что его не читала.
Отдельной папкой она выслала фотографии со своего и Володиного фотоаппаратов. Их набралось пятьсот штук. У Ани тоже были снимки Италии, но на них не было Луиджи. Встреча с ним случилась настолько внезапно, что она растерялась.
Сейчас, глядя на него, она заметила поразительное сходство с певцом Сергеем Галаниным, а еще ей было странно видеть себя со стороны. Племянник и мама снимали по-разному. У Вовчика она получалась как бы снятая снизу. И волосы ее постоянно развевались, легкие юбки просвечивались или поднимались от ветра. И она то смеялась, то бежала, то разговаривала с какими-то мужчинами.
