— Два пальца и мизинец… Сто двадцать пять километров. — Он в минуту сжевал первый пирожок и взял второй. — Не зная точного адреса, да по здешним дорогам, которые местами отсутствуют, за три часа доберемся.
Лёнчик сложил карту, убрал в сумку.
— Иди, рассчитывайся и поехали.
— А ужин? — Жора возмущенно потряс надкушенным пирожком. — Ты меня в пути кормить обещался.
— «Макдоналдсом» перебьешься.
В нужном географическом пункте оказались ровно через три часа. Особо не переживая, как им здесь удастся устроиться, Лёнчик зашел в сельский магазин. Продавщица, разведенная молодуха, восторженно замерла, глядя на него.
Двухметровый незнакомец с длинными медными кудрями, спадавшими на широкие плечи, с узкой талией и накачанной мускулатурой, одетый не как все, в джинсы и футболку, а в легкие брюки и рубашку, не застегнутую на загорелой груди с золотой порослью мягких волос, этот образчик журнального идола спросил обыденным голосом:
— Где у вас тут детский дом?
Лёнчик спросил с печальным видом и, дождавшись неопределенного взмаха пухлой руки вправо, вышел из магазина. У прилавка остался Жора, момент появления которого продавщица не заметила. Жора, подражая Лёнчику, носил куртку прямо на голое тело, застегнув только нижнюю пуговицу, но при наличии животика и короткой шеи, бедняга выглядел карикатурно.
— Девушка, нам бы пива, колбаски свежей, хлеба и узнать, где здесь можно остановиться на пару дней.
— Вы из России?
— Да. — Жора положил на прилавок пятьсот рублей. — Подскажете, у кого можно переночевать? Желательно две комнаты, на крайний случай одна, но с двумя кроватями.
— А чего он… — продавщица кивнула в сторону «Тойоты», — про детский дом спрашивал?
Жора облокотился о низкий прилавок, отставив толстый зад и делая скорбный вид.
— Ищет. Ребенка своих друзей ищет. Но об этом я рассказывать не могу, он не разрешает. И знаете, дайте-ка мне три бутылки водки. Вечером с хозяевами посидим, если вы нам с ночлегом поможете.
Молодуха, кивая в такт словам Жоры, вытерла руки и сняла халат.
— К подруге моей пойдем. У нее не дом, а дворец. Я поговорю, и она сдаст. — Продавщица огладила свое ситцевое цветастое платье, бюстом шестого размера вытиснула Жору на улицу и навесила огромный амбарный замок на засов. — Отлучуся с вами на полчасика.
Жора открыл перед перезревшей девицей дверцу автомобиля.
— Леонид, девушка согласилась нам помочь.
— Ага, — подтвердила продавщица и больше ничего не смогла сказать. От восхищения.
Подруга продавщицы за время обсуждения проживания в ее доме смогла выдавить из себя только два слова: «Запросто живите» и смотрела вбок, боясь обмереть от влюбленности.
Устроившись на постой, Лёнчик сразу же пошел к детскому дому. Жора остался «на хозяйстве».
Сентиментальность у Лёнчика наличествовала как раз в том процентном соотношении, в каком она присутствует у тиранов. То есть распространялась на котят и кошек, на щенят, на два-три десятка вида цветов и иногда на детей трехлетнего возраста, научившихся самостоятельно ходить на горшок. Остальной части флоры и фауны планеты Земля доставалось раздражение, гнев, редко умиление, но чаще всего — равнодушие.
С абсолютным равнодушием он наблюдал за жизнью детского специального дома в пятидесяти километрах от Славутича.
Дети особо страшными отклонениями не пугали, процент странностей во внешнем виде и в поведении ненамного превышал обычный уровень среднего детского дома.
Два длинных барака с подгнившими крылечками разделяло метров пять. На окнах висели тюлевые занавески в оборках. Забора вокруг бараков не было, и детишки не только копошились на детской площадке, но и спокойно уходили в лес, притаскивая оттуда ягоды, грибы и красивые коряги.
Уже метров за десять от бараков «потянуло». Лёнчик остановился, оглядел детей на площадке. «Тянуло» оттуда, но еще больше из самого здания.
На крыльцо вышла женщина в синем сатиновом халате с пуговицами в два ряда. Лёнчик не раз видел таких. Крепкая, лет пятидесяти, с выражением лица неподкупного инспектора благотворительных столовых. На нее обаяние Лёнчика могло не подействовать. Рядом с женщиной появилась воспитательница помоложе, точно в таком же отглаженном синем халате. У той выражение лица было не лучше — фанатичка, собравшаяся положить собственную судьбу на алтарь педагогического подвига.
Ловить здесь сегодня было нечего. Лёнчик медленно повернулся и пошел обратно.
Вечером Жора развлекал продавщицу и ее подругу, подливал водочку, нахваливал рассыпчатую картошку и домашнюю колбасу.
Когда Лёнчик отправился спать, Жора рассказал такую душещипательную историю, что молодые женщины утирали льющиеся потоки слез с раскрасневшихся лиц и клялись помочь.
Легенда звучала так: у Леонида был друг в армии. Потом судьба их развела. Леонид остался в России, а друг вернулся в Белоруссию. Год или два назад друг погиб в автокатастрофе, у него остался ребенок. Ребенок больной, от него в свое время отказалась мать. Лёнчик, парень не бедный, посчитал своим долгом найти ребенка и помочь чем сможет.
На вопросы — сколько лет ребенку, какой диагноз, и вообще, девочка он или мальчик, Жора ответить не мог. Оказывается, Лёнчик скрывал данные, боялся, что ему навяжут другого ребенка, подтасовав факты. Он сам опознает дите, как только увидит.
Жора вещал с наслаждением. Как большинству мужчин, не имеющих детей, ему было наплевать на чужих больных детей, ему хотелось тугую продавщицу на ночь. И он ее получил.
К одиннадцати часам утра все знали о поисках приехавшего из Москвы парня и сочувствовали ему. Скептически относились только заведующая и ее заместительница. Они верили, что только здесь, в детском доме, под их личным присмотром, детям будет хорошо.
Жора съездил на соседнюю железнодорожную станцию, прикупил на рынке новенькую яркую корзину, сапоги по колено и брезентовые штаны местного производства. Лёнчик тут же переоделся и отправился в лес. На охоту.
Лёнчик сделал вид, что он как бы грибник. То есть он знает, что все знают, кого именно он ищет, но соблюдает осторожность.
Собрав валежника, Лёнчик развел костер на ближайшей к детскому дому полянке, сел на пенек и стал ждать. Светило, припекая, солнце, шумели деревья. Лёнчик заметил сбоку два подосиновика. Один взрослый, с полностью раскрытой шляпкой, яркого темно-оранжевого цвета, второй поменьше, с еще прижатой к ножке бордовой шляпкой. Но вставать и срывать грибы было лень, и Лёнчик сидел на пеньке, подкидывал в костерок сухие ветки, пил минеральную воду.
В два часа дня к нему вышла четырехлетняя девочка в застиранном платьице. Косящий взгляд, нескоординированность движений, подергивание головы. Его «пробило». «Пробило» так, что он чуть не упал с пенька. Он протянул к девочке руку.
