Аристарх вышел из кабинета, прошел дальше по коридору и открыл двери с табличкой «Лаборатория». Помещение, особенно после кабинета Геннадия, больше походило на кладовку. У противоположной стены «кладовой» блистал железными дверцами лифт. Генерал спустился на нем на два этажа ниже.
От лифта вглубь вел длинный коридор. Справа глухая стена, слева, за небьющимся стеклом — палаты-камеры.
Появление генерала вызвало вой и матерную ругань. Аристарх шел мимо стеклянной стены, присматриваясь к пациентам, улыбался.
Некоторые совсем не реагировали, лежали на специальных кроватях неподвижными тушами.
В пяти последних, индивидуальных камерах содержались мужчины разного возраста, которых объединяло нечто общее — на их лицах читалось если не безумие, то явная патология. Вели они себя по-звериному, ожесточенно плевались. Один, дождавшись появления генерала, выдал желтую струю мочи на оргстекло. Аристарх задержался на минуту, досмотрел зрелище и осуждающе погрозил пальцем.
— Деградируешь, нехорошо. — Он пошел дальше. — Эх вы, кролики вы мои уродливые, совсем плохими стали. Но скоро у вас будет пополнение. Новая, молодая кровь.
* * *
В городок нефтяников мы заехали на два часа — заправиться бензином, запастись продуктами и обменять крупные деньги на пятидесятирублевки для взяток гаишникам.
Еще год назад я пыталась ничего не платить, с пеной у рта доказывая свою правоту. И чаще всего, после ругани минут на сорок, мне удавалось спасти любимый кошелек от болезненного для меня открывания. Но Толик как-то вечером потратил два часа на расчеты и доказал мне, что экономически выгоднее откупиться и не задерживать движение, чем жаться на стольник. Я, несмотря на вечный счетчик в мозгах, реальные доводы понимаю, и согласилась включить в статью расходов графу — заплати и езжай дальше.
Анна сидела у левого окна на заднем сиденье, молча улыбалась, наблюдая за нами. Кирилл вжался в правое окно, чувствуя себя стесненно. Я попросила Толю остановить машину и предложила Анне поменяться местами, и она послушно согласилась. Даже за то, что у меня появился повод легально сидеть рядом с Кириллом, можно было взять с собою Анну бесплатно. Кирилл сел свободнее.
— Маш, с твоей стороны журналы лежат, дай один.
Я достала из бокового отделения дверцы журнал и передала Кириллу, нечаянно дотронувшись до его пальцев. Это было первое прикосновение к Кириллу… Через пальцы в меня ударила молния. Это было мое личное ощущение, Кирилл не должен был ничего испытывать, но он отдернул руку.
— Черт, электричеством ударило. А ты энергетическая девушка, Маняша.
Я отвернулась к окну и сцепила руки, которые тянулись к Кириллу, а болотный голос нашептывал: «Поцелуй его, дура толстая. А то он еще испугается и выкинется из машины, или он крепче, чем кажется, и не упадет в обморок от шокирующего сексуального домогательства». В дверце бликовали обложки ярких журналов. Я достала один и сделала вид, что читаю.
Толик, несмотря на то что уже знал трассу, не стал доводить меня до приступа бешенства сумасшедшей скоростью и держался где-то около ста сорока километров в час. Бесконечная лента дороги, плавно извивающаяся по холмам с низкими пролесками, навела дремоту, и я, отложив журнал, заснула.
Проснулась от мягкого торможения. Справа по ходу дороги красовалась заправочная станция. Рядом сверкали широкими окнами кафе и мотель. На минуту мне показалось, что я уже в Подмосковье, настолько современными были постройки. Но, выйдя из машины, поняла, насколько ошибалась.
В ста метрах от новомодной заправки, в ярких красках и переливающихся огнями вывесках, начиналась деревенька, отличающаяся особо неприглядным видом. Полтора десятка бревенчатых домов из почерневшего от времени и морозов дерева. Большинство крыш крыты серой дранкой, только на двух сверкает еще светлая жесть.
Но чуть дальше красовались два новых желтых сруба, скелетные каркасы стропил радовали глаз своей основательностью. Понятное дело — у теплого местечка, мимо которого проедет редкий водитель, обязательно должны появляться новые дома. Владельцы автозаправки устроили коммерческий оазис среди сотен километров лесотундры, где немногочисленные местные жители начали забывать, как выглядят наличные деньги, и на первое место взаиморасчетов вышел натуральный обмен.
Философские размышления о судьбе России никого, кроме меня, не волновали. Толя и Кирилл махали руками и приседали, разминаясь после многочасового сидения. Анна стояла в сторонке, с интересом разглядывая новенькую автозаправку. У меня сложилось впечатление, что это типовое чудо дизайна она видела впервые. На заставленной дальнобойными фурами стоянке некоторые машины ее явно удивили.
Толик потянулся и зевнул.
— Восемьсот пятьдесят за шесть часов. Неплохо для местного бездорожья.
Я согласно угукнула.
— Очень хочется кушать, — сообщил Кирилл и пошел в сторону кафе.
Я оглянулась на джип. На провинциальных городских улицах моя автомобильная «табуретка» — «Мерседес» пятилетнего возраста — казалась небольшим автобусом внеземного происхождения, а сейчас, встав между двумя грузовиками с двойными прицепами, он больше походил на уснувшего на солнце жучка среди кирпичей.
В придорожном кафе был аншлаг. Я лично не заметила ни одного свободного места. Дальнобойщики, народ широкий, обедали шумно и основательно.
Длинный Кирилл встал на цыпочки, перейдя двухметровый рубеж своего роста, присмотрелся к дальнему углу и скомандовал: «За мной».
У пустого, с грязной посудой от предыдущих посетителей, стола обнаружилось только два стула. Еще один, пустующий, был занят одиноким пакетом, но забирать его у нетрезвых шоферов, объединившихся для проведения совместного вечернего досуга, было стремно. Во всяком случае, пока никто не решился побеспокоить водителей и пакет.
Двое вновь вошедших посетителей предпочли съесть свой борщ за барной стойкой, сидя на неудобных коктейльных сиденьях, но не трогать изрядно поддавших дальнобойщиков.
Толик, похоже, оценивал вариант возможного конфликта с компанией из пятерых здоровенных мужиков, которым явно было «тепло», но скучно. Я в его размышления не влезала, а махнула пожилой уборщице в грязном фартуке, ходящей между столами. На лице женщины стойко отпечатались выражения неприязненности к посетителям и скука. Я щелкнула пальцами, привлекая к себе внимание.
— Любезная! Подойдите, пожалуйста, сюда!
Тетка замерла, переваривая непривычные слова, и, переглянувшись с удивленной официанткой, не спеша направилась к нам. Я постучала пальцем по грязному столу, уборщица смотрела на меня с сочувствием, ничего не предпринимая.
— Не успеваю убирать. К вечеру жруть не переставая. — Она встала передо мной, держа в красной от работы ладони серую тряпку, пахнущую тем специфическим запахом, которого умеют добиваться в общественных столовых.
Только я хотела сделать замечание, как сама уборщица, смущенно улыбнувшись, извинилась: «Пойду тряпочку сменяю, а то запахлась».
