Я старалась держаться как можно прямее. Когда ты двадцать с лишним лет не можешь нормально наступить на одну ногу, то невольно все тело перекашивается. Позвоночник немного искривлен, мышечная масса справа больше, некоторое смещение внутренних органов. Короче, не самое красивое зрелище. Поэтому я усиленно налегала на Алексея, держа его под локоть, – и было почти незаметно, что я инвалид.
Алексей довел меня до квартиры. Я, как во всех приличных фильмах, предложила зайти выпить кофе. Леша скептически посмотрел на Зорьку. Я тоже. Представив, сколько безделушек и стекла может оказаться на полу от ее визита, внесла поправку:
– Если можно, без собаки. Эта квартира рассчитана на мелкую живность.
Алексей покосился на меня:
– Я бы не сказал.
Меня кольнула обида:
– У вас убийственная вежливость.
Алексей прижал руку к груди и сделал покаянный вид.
– Настя, прости меня. Мне очень нравятся твои габариты. А Зорька будет лежать на кухне, как приличная девочка, и не полезет мордой ни в холодильник, ни в телевизор.
Десять часов вечера. Алексей вошел в мою квартиру. Месяц назад я мечтала о такой квартире, о такой мебели и так далее, а вот о таком мужчине я мечтать не смела. Дерзости на подобное совершенство не хватало.
Зорька ушла на кухню и разлеглась под подоконником. Мы с Алексеем накрыли стол в гостиной, правда, закуски осталось маловато. Стерва устроилась в кресле. Алексей ничего особенного не говорил, не играл в супермена, не кокетничал, но обаяние шло от него убойной волной.
Заговорили о работе. Алексей рассказал о типографии, в которой был и младшим бухгалтером, и старшим печатником, и менеджером на подхвате, как, впрочем, и все сотрудники. При срочных заказах их коллектив просто жил в типографии. Сейчас шел ремонт, и все, как сказал Леша, маялись дурью, ожидая начало нормальной работы.
А на моей работе грязные полы, смена замков, сломанные ящики столов, разбитые стекла, покраска стен. А бесконечные лампочки! Люминисцентные, галогеновые, лампы накаливания. Я закупала и выдавала их сотнями. Я моментально вычисляла, кто из уборщиц начинает подворовывать хозтовары и через сколько часов у электрика начнется запой. Но представить, что я добровольно буду ночевать в своем кабинете, похожем на подсобку? Ни за что.
В двенадцать Алексей решил, что Зорьке пора спать. Предложил мне проводить их на четвертый этаж. Выпили мы к этому времени бутылку шампанского и немного водки.
С ума сойти! Я познакомилась с ним сегодня утром. Только сегодня. И если б сейчас он предложил поехать с ним в Черемушки или на необитаемый остров в Северном море, где только птицы горланят на обледенелых скалах, я бы побежала одеваться. А он пригласил всего-то на четвертый этаж почти родного дома.
Стерва осталась в кресле, я заперла квартиру и в тапках пошла за Алексеем и Зорькой в лифт.
Квартира Леши оказалась точно такой же, как у меня, но была абсолютно пустой. В гостиной наблюдались: коробка с вещами, перевязанные веревкой стопки книг, телевизор на полу, пепельница.
Дверь в спальню была открыта, там лежал матрас с простыней и плед. В углу стояла коробка из-под телевизора с развешенными по стенкам носками и трусами. У матраса стояла еще одна пепельница.
– Слушай, ты же в моей квартире не курил, – удивилась я.
– Я там и не ел, – усмехнулся Алексей.
– Ле-еша. – Я прислонилась к стене. – Мне было лень идти в магазин, а сама я пытаюсь худеть.
– Так хочется мужчинам нравиться?
– Будешь смеяться, но не только для этого. – С Алексеем мне хотелось быть самой собой. А потому я говорила о себе чистую правду. – Мне от тети досталась куча одежды бешеной стоимости. Все куплено нестандартное, с отличным вкусом. Вот в этот гардероб я мечтаю влезть.
– Настя, а ты не боишься? – Алексей пристально посмотрел на меня. – Ты живешь в квартире другой женщины, среди ее вещей, носишь ее одежду, скоро начнешь общаться с ее знакомыми… И станешь ею.
Алексей приблизился ко мне вплотную и последнюю фразу уже прошептал. Голова моя, и так кружившаяся в космическом режиме, чуть не отключилась от сознания. Я сцепила руки и вонзила ногти между пальцев – очень больно, между прочим, но помогает справиться с волнением.
– Мне это не грозит. Я на шесть сантиметров выше и на двадцать килограммов толще Кати.
– Не придуривайся, ты поняла.
– Лешь, а нет ли у тебя чего-нибудь съедобного? – Я все-таки смогла уйти от опасности. – А то диета диетой, но есть-то хочется.
Алексей встал.
– Пойдем, у меня на кухне свинина с капустой, сам готовил.
На кухне присутствовали дорогущая плита, огромный трехдверный холодильник, охраняемый Зорькой, два колченогих стула и белый ободранный стол. Посуда стояла в ящиках и в алюминиевой допотопной сушке. Кастрюли и сковородки лежали на полу.
На столе стояли чашка с недопитым кофе, подсвечник со свечой, валялись кусочки фольги и странная трубка из туго свернутой плотной бумаги, скрепленная с обоих концов банковскими резинками.
Сковородка размером с приличный тазик стояла на плите, и Алексей включил под ней конфорку.
– Садись. Курить будешь?
Покопавшись в залежах посуды, Леша достал коробку из-под сахара, в которой лежали туго набитые папиросы с защемленным концом.
– Ты чего так побледнела? – спросил он, с беспокойством глядя на меня.
– Ненавижу наркотики, – призналась я.
Алексей отвернулся к сковородке и помешал капусту.
– Какие же это наркотики? – хмыкнул он. – Детский сад.
– Нет. – Я взяла коробку и переставила на подоконник. – Мне не надо. Мне и так хорошо.
– У каждого свой кайф, – усаживаясь за стол, сказал Алексей.
Он отсыпал на фольгу зеленый табак из папиросы, зажег свечу. Одной рукой взял трубку, другой держал фольгу с травой над пламенем свечи. Через трубку он вдохнул дым от сгоревшей травы и сильно затянулся. При сильном вдохе плечи его поднялись, а длинная шея напряглась. Закрыв глаза, он вдохнул еще раз, постоял несколько секунд и посмотрел на меня повеселевшими глазами.
– Ты такая правильная! Я думал, такие только в провинции остались, но не в Москве.
А ведь, по сути, Алексей целый день надо мной подсмеивается. Он же мне слова вежливого или ласкового не сказал. Чего я здесь сижу? Жду, когда он соизволит завалить меня на кровать? А если у него это получится плохо? Или он вообще не собирается снизойти до меня? Какого, тогда спрашивается, хрена я здесь сижу?
Встать мне Алексей не дал, подскочил и усадил на скрипнувший стул.
– Подожди. Не злись. Поешь и пойдешь.
Алексей говорил, нервно шепча, его руки плавным быстрым движением пролезли под мой свитер и принялись тянуть его вверх. Губы Леши пахли водкой, глаза были красивы и бессмысленны.
