Наконец-то у меня есть возможность задать интересующие вопросы, и рядом со мной человек, способный на них ответить и все объяснить на доступном, человеческом языке.
— И что ты скажешь?
— То, что Маркус и Стейси Эванс люди не бедные. Большая часть их капиталов — дом в Джерси, дачный домик на мысе Кейп-Код и квартира в Палм-Бич — является их совместной собственностью. За Маркусом сохранилась доля в ювелирном магазине в Нью-Йорке, доверительная собственность, предназначенная для оплаты образования внуков, текущие счета, сбережения и несколько депозитных сертификатов в Банке Южной Флориды.
В голове у меня прозвенел негромкий звоночек. Мой самый что ни на есть скромный текущий счет открыт в том же самом банке.
— За последние несколько лет, — продолжила Джейн, листая страницы, — этот твой Эванс пожертвовал различным благотворительным организациям более двадцати процентов своих пенсионных доходов. И почему мне ни разу не встретился щедрый засранец вроде него?
Я была слегка разочарована. Мне почему-то казалось, будто за этими невинными бумагами скрывается нечто зловещее.
— Ты хочешь сказать, что с этими бумажками можно сходить в туалет?
— Все зависит от того, что ты в них хочешь найти. Эванс не обманывал налоговое ведомство, по крайней мере, если судить по этим бумагам. Но чтобы с уверенностью это утверждать, мне нужно больше информации. Кстати, зачем тебе вообще это нужно?
— В течение нескольких последних месяцев погибли трое присяжных, участвовавших в процессе по делу о врачебной халатности. Маркус Эванс один из них.
На лице Джейн возник неподдельный интерес.
— Так ты занимаешься расследованием убийства? Ну ты даешь! Вот это круто!
— Было бы круто, не будь я единственной, кроме вдовы Маркуса, кто находит его смерть подозрительной. Даже Патрик посмеялся надо мной.
— Сам Патрик Великий? — переспросила Джейн и театральным жестом приложила руку к голове. — Не может быть! Ведь он — фантастический бойфренд. Он добрый, никогда не забывает поздравить тебя с днем рождения, вечно дарит подарки. Нет, он действительно находка. Для тебя он как запасной аэродром. Эх, жаль, что у него нет клона или брата-близнеца.
О каком запасном аэродроме идет речь? У нас просто отношения, и ничего больше.
Джейн поковыряла румяную корочку вафли. Всем, и Джейн не исключение, известно, что у вафли эта корочка — самая аппетитная часть.
— Когда ты переключилась?
— Не поняла.
— Ну, когда ты перешла от недвижимости к расследованиям?
Я пожала плечами.
— Смерть трех присяжных вряд ли можно считать случайностью. Тебе не кажется?
— С точки зрения статистики, такие совпадения маловероятны, — ответила Джейн и, встав, принялась убирать со стола бумаги. — Конечно, любой статистический анализ изменится в зависимости от таких переменных, как, например, причина и дата смерти того или иного человека.
— Гляжу, ты помешана на математике! — простонала я.
— Почему-то пару минут назад это нисколько тебя не смущало. Или это не ты просила меня помочь разобраться с бухгалтерскими отчетами? — улыбнулась Джейн.
— Я. Спасибо, Джейн. Я даже прощаю тебе, что твои бедра стройнее моих.
Я проводила ее до автостоянки, где парковали свои тачки посетители фитнес-клуба. У меня уже не оставалось времени, чтобы вернуться домой, и я второй раз за эту неделю пришла на работу раньше обычного. Я появилась на службе даже раньше Маргарет, что, по идее, должно было наполнить меня гордостью за себя, любимую, однако никакой радости по этому поводу я не испытала. Как-то странно все это. Может, у меня вырабатывается новая вредная привычка? Как в тот раз, когда я, решив набраться здоровья, попробовала пить кофе с соевыми сливками. Хватило меня всего на неделю.
Мой разум, обычно занятый собственными делами, казалось, зациклился на деле Эванса. Джейн права. Мне нужно что-то более конкретное, нежели присяжные, несчастные случаи, скверного качества видеозаписи и безутешные вдовы. И подозрительная дрожь под ложечкой.
Иными словами, мне необходимо заняться стенографическими отчетами по делу доктора Холла. Где же Камилла, когда я так в ней нуждаюсь? Поскольку я пришла на работу самой первой, то шагала по коридору и по пути к своему кабинету щелкала выключателями. Увы, вид массивной горы набитых документами картонных коробок не добавил мне энтузиазма. Тем не менее я храбро взялась за работу, рассматривая ее как неизбежное зло.
К десяти утра я влила в себя целых два кофейника и ознакомилась с показаниями истца. Да, похоже, я переоценила свои возможности. Читать все подряд мне не хватило духа, но кое-что я быстро пробежала глазами. Причем, заметьте, сделав лишь пару-тройку перерывов для утомленных глаз и впадающего в оцепенение мозга. Да, иначе как неприличным словом это не назовешь.
Я пометила для себя несколько страниц, которые хотелось бы просмотреть внимательнее или даже проверить их данные в Интернете. И поскольку я уже изрядно намозолила зад, занимаясь отупляющей работой, то решила отдохнуть, заглянув на кибер-аукцион, про который совсем забыла. В результате лишилась желанного корпуса для «Ролекса». В Сети я решила поискать новые списки аукционных лотов и вскоре откопала еще один корпус, но поскольку про него было сказано, что он в хорошем, но не в отличном состоянии, ставку я сделала соответствующую. Мне также попались два звена для браслета, и я выставила мои цены.
Признаюсь, что, копаясь в виртуальном пространстве, я не удержалась и продолжила поиски в несколько ином направлении, а именно пошарила в новинках от Бетси Джонсон. Здесь отыскалось восхитительное, кокетливо-голубенькое шифоновое платьице аккурат моего размера. Дороговато, особенно если перевести цену из евро в доллары, да и стоимость пересылки оказалась просто зверской, но удержаться я не смогла — как-никак вещица от самой Бетси! Если никто не перебьет мою цену, то через четыре дня платье станет моим за мои кровные семьдесят долларов.
Удовлетворив материальные потребности, я решила ознакомиться со свидетельствами медиков, дававших показания в пользу доктора Холла. Разумеется, это были самые лучшие, самые высокооплачиваемые врачи. Деньги всегда помогают ответчику. Огромные деньги — а именно такие суммы были в распоряжении доктора Холла — почти стопроцентно гарантируют благоприятный вердикт. Но это не значит, что он совершил врачебную ошибку во время операции или после пересадки сердца больному. Будь на его совести халатность или что-то вроде того, он точно попытался бы не доводить дело до суда, а заплатил семье умершего приличную компенсацию. Надежно и никто не придерется.
Первым свидетелем значился доктор Карл-тон Питермен. Его резюме было длиной едва ли не в миллиард страниц и содержало многочисленные рекомендации, похвалы, награды и почетные грамоты, коих вполне хватило бы для причисления сего лекаря к лику святых. Поскольку именно он как врач-кардиолог наблюдал Брэда Уитли, то его свидетельство сочли вполне убедительным. Особенно в том, что касалось послеоперационной инфекции, которую никогда нельзя исключать при столь сложной операции, как пересадка органов. Кстати, и сам Брэд, и его жена Сара были своевременно предупреждены о возможных последствиях.
