Посему я сидела мрачно, уставясь в чашку с кофе, и размышляла, какого черта я сразу не сказала твердо «нет» и зачем я ввязала в эту темную историю своих абсолютно невинных друзей? Решив, что я это сделала исключительно потому, что сходить с ума в одиночку скучно, я окончательно себя возненавидела и решила, что если я погибну, сраженная пулей или гранатой из арсенала местных проституток, это будет только справедливо. «Так и надо этому Петрову», как говорила жена Петрова, рассматривая себя в зеркале. Отпив глоток кофе, я почувствовала, что становлюсь к себе более снисходительна. Вполне вероятно, что я еще и выживу. К тому же я могу набрать номер Мельникова и сказать ему, что я страшно занята. А так как я им уже заявила, что без гонорара работать не буду, а клиента мне вряд ли найдут, я преспокойно могу дать всем своим добровольным соратникам отбой, а чтобы они не слишком злились, отправиться в Адымчар.
От этих мыслей мне стало так легко, что я решила все-таки почитать те газетки, которые мне любезно оставил Александр. Из них можно было узнать кое-что о пресловутой «нефтяной войне». Собственно, сама эта война меня теперь уже не интересовала, так как я все для себя решила. Для порядка, впрочем, я решила узнать мнение судьбоносных костей и достала кисет.
Зря я это сделала. То ли у моих косточек сегодня тоже был конфликт с окружающим миром, то ли просто они не так легли, как надо, но ответ был неутешительный: 26+11+1. «Вам придется иметь дело с неприятными людьми».
Если делать ударение на слове «придется», получается прямой приказ, что ли? Вот придется тебе, Иванова, лезть в эту яму с нефтью и проститутками, и все тут!
— А я за границу удеру, — пообещала я. — Ровно на месяц. Соберу оставшуюся наличность и исчезну. Что, съели?
По радио допел Крис Айзек, явно приветствуя мою идею. Женский голос сообщил, что в Москве сейчас одиннадцать часов, и начал рассказывать новости.
— Скандал в американском банке с представителями русской мафии продолжается, — сообщила мне радиодевушка. — Некоторых деятелей нашего правительства обвиняют в том, что они отмывают деньги мафии через МВФ.
Далее следовали фамилии новых «героев», и я сплюнула. Нет мне спасения! От родной мафии и в Америке не скроешься.
Твердо решив не сдаваться, я углубилась в чтение. Хитрая и толстая физиономия жертвы «нефтяной войны», о которой рассказывалось в статье, мне сразу не понравилась. Правда, и тот, кто позаботился отправить его раньше времени на тот свет, тоже не блистал чрезмерным обаянием. Дело происходило в далеком Питере, и я подумала, что уж если там идут бои за эту самую нефть, то нам сам господь велел: у нас-то нефть под боком, можно сказать. Тарасову вообще повезло — все рядом: и наркотики, и нефть. Наверное, поэтому нам упорно твердят, что мы столица Поволжья!
Кстати… А ведь вторая девушка звалась Динарой Акбараевой и она была казашкой?
Отложи, Танечка, газетку про питерскую войну… Что-то все это становится интересным.
Я начала погружаться в мыслительный процесс, все еще пытаясь сопротивляться, поэтому звонок в дверь показался мне спасительной соломинкой.
— Господи, пусть это будет примитивный клиент, который захочет, чтобы я шпионила за его непутевой супругой! — взмолилась я. — Тогда я смогу отказать Мельникову спокойно, с чистой совестью!
Я открыла и сразу поняла — мое положение совершенно безнадежно.
На пороге стоял Александр, а из-за его плеча выглядывал коротко стриженный крутолобый парень. Он смотрел на меня подозрительно и испуганно одновременно.
— Танечка, это Алексей Сергеевич Лебедев. Твой клиент…
* * *
Пока он говорил, я разглядывала этого человека. Кости-то оказались правы! У меня даже забрезжила слабая надежда, что Алексей Сергеевич Лебедев и есть тот неприятный человек, с которым я буду вынуждена сейчас пообщаться.
Юноша был коренастый, плотный, очень широкоплечий, с короткой шеей и на удивление большой круглой головой. Волосы у него были редкие и светлые, впрочем, как и ресницы. А глаза — круглые голубые, и эти глаза смотрели на меня сейчас с таким тупым неодобрением, что мне сразу захотелось развернуться и сообщить, что я не очень-то горю желанием заниматься его делами.
Его черную рубашку прихватывал у горла неумело завязанный пестрый галстук. Мешковатые брюки и тяжелые черные ботинки с тупыми носами довершали его туалет.
Он обернулся к Александру с выражением брезгливого недоумения, словно спрашивая: «Что это за баба? Чего это она тусуется тут?»
Александр заметил наше с «клиентом» взаимное неприятие, но воспринял его совершенно спокойно. Впрочем, от меня не укрылась легкая насмешка в его глазах, как будто мы оба его ужасно забавляли.
— Алексей Сергеевич, — сообщил он, — обратился в милицию, но… Он считает, что они ему помогать не собираются. Хотя он может сообщить важные сведения и имена.
— Конечно, могу. Но только если вы не связаны с ними.
— С кем? — не поняла я.
— Ну… — Он замялся и стал похож на нелепого великовозрастного первоклассника. — С этими…
— Наш молодой друг считает, что всем в нашей стране заправляют евреи, — пояснил Александр, изо всех сил пытаясь сохранить серьезность. — Вот в чем дело.
— Я этого не говорил! — Молодой человек покраснел.
Александр не обратил на его слова никакого внимания.
— По этой самой причине я и порекомендовал ему обратиться к вам, как к истинно русской женщине, которая ушла из милиции, чтобы посвятить себя борьбе за очищение общества.
Я посмотрела на него достаточно холодно, но этот тип и не думал останавливаться:
— О, я предупредил, что Татьяна Александровна Иванова берет очень дорого. Четыреста долларов в сутки. Он прекрасно понимает, что за неподкупность и такая плата недостаточно высока.
От его непомерной наглости даже я остолбенела. Он что, шизоид? Какой придурок согласится платить такие баксы?
Ответ несчастного «придурка» заставил меня опешить еще больше:
— Это ради моей сестры. Я не постою за ценой, лишь бы ее убийцы были уничтожены. Я должен отомстить.
Да уж! Кажется, я не смогу спокойно отправить эту парочку подальше!
Александр уже расселся в кресле, закинув ногу на ногу, и даже по-свойски допивал кофе из моей чашки.
— Это, разумеется, не считая расходов, связанных со следствием, — продолжал он, не давая мне даже рот открыть. — Задаток он согласен выплатить вам сейчас же.
— Ради сестры… — тупо пробубнил парень. Впрочем, мне показалось, что в его мозгах шевельнулась мысль, что его в данный момент нагревают, но воплотиться во что-нибудь осязаемое и полезное она не успела.
Мне даже стало немного жаль этого глупца. Сверкая глазами на «поставщика» клиентов, я мысленно пообещала ему самую страшную месть, как только его жертва удалится.
