— Ничего не понимаю, — пожал плечами патриарх.
— На, просветись, — вышла из себя Марианна и протянула другу детства брошюрку с алой розой и пылающим сердцем на обложке. — Модная американская методика: «Пять языков любви». Язык подарков, язык прикосновений, язык общих дел… Какие-то «Вечера Правды». В общем, переливают из пустого в порожнее, а психолог на их глупости денежки зашибает. Ну, общее дело с Серафимой у вас уже есть, — не удержалась она от ехидства, — твои, Викеша, мемуары.
— Без церковного таинства все это называется блудом, матушка, — назидательно объявил Михаил Соломонович и, чтобы прервать греховную беседу, широким жестом выставил на стол бутылку «родного» французского бордо трехлетней давности.
— Насчет блуда согласна, хоть я и атеистка, — проворчала Марианна, — любовь — это общая борьба. Борьба за справедливость, а что, разве Бог разрешает пить церковным старостам?
— Ну, он же не моя покойная Дора Львовна! К тому же до поста далеко, сегодня воскресенье, — добродушно пояснил Михаил Соломонович. — Бутылочка хорошего вина поможет нам побороть уныние, которое, как известно, тяжкий грех. Может, и ты, Викеша, тяпнув рюмочку, станешь чуточку сговорчивей?
И Михаил Соломонович, с намеком потрогав краешек бумажника в нагрудном кармане и заговорщицки подмигнув приятелю, пригласил честную компанию к столу.
Ночью Ангелине не спалось. События последних дней мелькали перед глазами, словно в рекламном ролике, запущенном в режиме быстрой перемотки. Может, «соломоново вино» было тому виной, может, летняя жара, но сердце Лины стучало, как колеса скорого поезда. Каждый час она просыпалась в липком поту в каморке под крышей, отсмотрев очередную серию кошмарного сна. То Викентий Модестович медленно слетал со своего балкона, как гигантская муха, расправив полы длинного черного плаща. То Гарик, перебрав спиртного, бил Стасика по голове мемуарами отца, приревновав племянника к Серафиме.
Нет, это невыносимо! Сплошное мучение, а не сон! Лина решительно встала и вышла в сад.
Огромная и круглая, как медное блюдо, луна освещала поляну перед домом. Она светила, как самый яркий фонарь на участке. Лина слушала цокот кузнечиков и пение лягушек в пруду — все те обычные деревенские звуки, которых местные жители обычно не замечают, — и потихоньку успокаивалась. Ночная сельская тишина всегда приводила ее, убежденную урбанистку, в состояние транса. Как всегда, за городом в теплые летние ночи хотелось думать о вечном — о Вселенной, о бесконечности… Лина не сразу заметила, что за деревьями мелькнула чья-то длинная тень. Она с досадой вернулась от грез к действительности.
«Ага, этого любителя ночных прогулок я, кажется, знаю. В привидения меня никто не заставит поверить!»
— Привет, Денис! — тихо окликнула Лина. — Призрак больничной палаты посетил этот дом? Тень отца Гамлета явилась наказать злодея?
— Ну, могу я хотя бы ночью воздухом подышать? — проворчал Денис. — Парадокс: живу за городом, а все время провожу в душном офисе. Между прочим, врач в больнице сказал, что здоровый образ жизни и покой для меня сейчас важнее любых лекарств. Умный мужик, восточную мудрость мне процитировал: «Выслушай женщину и сделай наоборот». А Люся днем звонила и требовала, чтобы я отпуск взял. Так что теперь я поступлю наоборот — буду работать все лето…
— Знаешь, в Московском зоопарке есть павильон, где при свете особых ламп обитают ночные животные, — улыбнулась Лина. — Теперь я точно знаю, кого там не хватает: Дениса Петровича Тараканова. Неудивительно, что в этом доме почти никто тебя не видит. Кстати, как чувствуют себя твои пострадавшие? Я имею в виду позвоночник и голову?
— Да пока не очень, но что я могу поделать? Не буду же я целую неделю в палате валяться, когда на работе очередной аврал. Хорошо хоть Люся заснула до моего приезда, не пришлось с ней объясняться. Знаешь, я чувствовал себя таким счастливым, когда сбежал из провинциальной больнички — наверное, граф Монте-Кристо, дернувший на свободу, радовался меньше.
— Да ты хоть в курсе, что твоя жена в подвал рухнула и ногу повредила? — чуть не закричала Лина.
— Правда? А я ничего не знаю. Ни фига себе! — Денис, оторопев, задумчиво потер затылок. — А почему Люська не позвонила по мобилке?
— Не хотела загружать тебя своими проблемами. Она же у тебя всегда на последнем месте. Ты что, свою жену не знаешь? Других таких на свете нет! Даже когда ее Михаил Соломонович обследовал, Люся продолжала отдавать распоряжения по хозяйству. Взял бы ты, Дэн, отгул, провел бы с пострадавшей женой денечек, — намекнула Лина. — Хочешь дружескую правду? Твои вечерние отлучки становятся оч-ч-ч-чень подозрительными. Интересно, что за бесконечное кино ты снимаешь? И с кем?
— Ладно, не болтай глупости. Так и быть, возьму отгул на следующей неделе. Сейчас не могу. Ну, не смотри на меня так, я не призрак отца Гамлета.
Боже, как не хотелось Лине на следующее утро на работу! Как жаль было оставлять маленький подмосковный рай ради раскаленного городского асфальта и душного офиса.
— Знаешь что, пожалуй, я сегодня никуда не поеду, — сказала она Денису, спустившись к завтраку. — Как говорится, по телефону можно делать все, кроме детей. Так что я с моим ноутбуком и мобильным телефоном остаюсь здесь. Работать. На свежем воздухе.
— Линок, привет! Ты где? У Люси? Что делаешь? Работаешь? В такую жару? — услышала она в мобильнике бодрое щебетание Валерии. — Послушай, ну удери ты с этой дачи, у меня есть предложение. Давай сходим вечером на наш семинар. Обещаю, ничего подобного ты прежде никогда не видела. Новейшие методики. Современный психологический тренинг. Тебе понравится. Ей-богу!
— «Пять языков любви»? — не удержалась Лина от ехидства. — «Вечера Правды»? Нет уж, спасибо. Я лучше поработаю.
— Ну-ну, Линка, перестань ерничать, ты же не ершистый подросток, — одернула ее Валерия. — Пора менять взгляды на мужчин и на психологические тренинги, а то так и помрешь в одиночестве. Сколько лет прошло со времени твоего развода? Пять? Ах, уже десять? Немало, согласись. «Пять языков любви» — это как раз то, что тебе сейчас нужно.
— А сколько в вашем семинаре завидных женихов? — уточнила на всякий случай Ангелина. — А то стану в любви полиглотом, а поговорить-то не с кем будет.
— Ну, пока у нас в группе почти одни женщины, — нехотя призналась Валерия. — От тридцати до шестидесяти. — Но не это главное. Гораздо важнее то, о чем мы говорим. Например, анализируем отношения с партнером. Настоящим или бывшим — тут уж кому как повезло. Заполняем анкеты, подсчитываем баллы, смело рассуждаем об ошибках. Видишь ли, оказывается, в любви важен не только язык прикосновений, но и язык общих дел, язык подарков, язык общих праздников. Главное, вовремя выяснить, пуст твой сосуд любви или полон…
— Какой такой еще «сосуд любви»? — оторопела Лина. — Помню, в замужестве у меня главным «сосудом любви» была трехлитровая кастрюля борща, который я варила через день…
— Господи, какая еще кастрюля! — возмутилась Валерия. — В общем, приходи на семинар — все про «сосуд» узнаешь, — таинственно пообещала она. — Ну ладно, ладно, скажу сейчас. У каждого из нас есть свой сосуд любви, который надо наполнять эмоциями.
