Неожиданно, как из-под земли, перед ними появился симпатичный усатый дядька и назвал вполне приемлемую цену.
«Как сегодня все удивительно удачно складывается», — подумала Леля и, подозвав Кшиштофа с багажной тележкой, поспешила с ним домой, на Арбат.
Ленка и Антон долго стояли в темной прихожей, тесно прижавшись друг к другу и не решаясь включить свет. Не хотелось разрушать таинственный полумрак, в котором между ними уже ткалось из невидимых нитей полотно общих надежд и желаний. Да и сил пошевелиться, если честно, уже не осталось. Страхи и сомнения, ложь и предательство, коварство и отвага — этот день вместил в себя столько, что молодые люди повзрослели сразу на несколько лет.
— Я больше всего на свете сейчас хочу спать, сил совсем не осталось, — призналась Ленка. — Даже на разговоры. Давай поскорее доживем до завтра, милый.
— Ну да, как в детстве, — прошептал Антон. — Помнишь, родители всегда гнали спать в новогоднюю ночь, чтобы мы быстрее нашли подарки под елкой. Знать бы, какие подарки на завтра приготовила нам судьба?
— Ну, положим, один подарок она мне уже сделала, — прошептала Ленка и еще теснее прижалась к Антону.
— Знаешь, я тоже засыпаю на ходу, — неохотно признался Антон. — Ну, кто первый в ванную?
И Ленка решительно подняла вверх обе руки.
Лиза продиктовала следователю Ленкин телефон, но аппарат упорно твердил, что абонент недоступен. Клубникин, потеряв терпение и подняв все свои связи, только вечером дозвонился до Арнольда Германовича.
— Кузнецова? — переспросил газетный босс дружелюбным баритоном. Он уже начал новую бутылку коньяку, и с каждым глотком живительной влаги его любовь к жизни возрастала. — Елена Геннадьевна? Ну, как же, как же, помню, работала у нас. Способная молодая сотрудница. Жаль, недавно уволилась. Ну да, по собственному. Теперь — фотокорреспондент «Скандальной газеты». Погналась за бешеными гонорарами желтой прессы. Эх, молодежь! Не хотят серьезно работать, сразу о больших деньгах мечтают. А что, собственно, она натворила?
— У гражданки Кузнецовой могут быть большие неприятности, — пояснил следователь. — И очень скоро. Прошу вас, Арнольд Германович, помогите мне разыскать Елену Геннадьевну.
— Эх, всегда говорил, что наша пресса зря огульно очерняет сотрудников прокуратуры, — льстиво пророкотал Арнольд Германович. — Ну, нельзя же так, господа, всех под одну гребенку… Есть, есть еще у нас благородные люди. Рад буду помочь нашим доблестным органам правосудия. — И он продиктовал Клубникину адрес и телефон «Скандальной газеты».
Вскоре машина следователя подкатила к подъезду редакции, вокруг которой по-прежнему крутилось несколько подозрительных субъектов. Оценив обстановку, Иван Петрович Клубникин вызвал подкрепление.
Агнешка чувствовала себя школьницей, которая удрала с уроков и едет с мальчиком в кино. Еще вчера она и мечтать не могла, что будет передвигаться по Москве в чужой машине с незнакомым «русским медведем» за рулем… Мрожек тоже был доволен, он поглядывал в окно и со вкусом облаивал автомобили, проезжавшие слишком близко.
Васька включил магнитолу, и джазовая импровизация, несравненная Summertime Гершвина разлилась по салону. Теперь, в исполнении Луи Армстронга, она звучала совсем иначе, чем из уст Дженни Джоплин (или, как называли ее старые хиппари на Горбушке, Жени Ж…пиной).
— Боже, под эту музыку я впервые поцеловалась с Кшиштофом, — вздохнула Агнешка. — Как давно это было! Кшись понимал, что музыкальная классика мне, деревенской девчонке, вряд ли понравится, и начал меня образовывать с джаза. О, великое искусство импровизации! Не люблю ничего застывшего, мертвого, бесспорного!
— А, понимаю! Мадам, наверное, родилась под знаком Близнецов? — вежливо поинтересовался Василий.
— Как вы догадались? — изумилась Агнешка.
— Ну, это нетрудно, — самодовольно усмехнулся фотограф. — Во-первых, вам свойственна двойственность. В вас словно борются два разных человека. А теперь, когда вы впустили меня в свои воспоминания и рассказали про свою юность, я понял, кто они: это простая деревенская девчонка и дама из высшего общества. Но, по моим наблюдениям, обычно в вас одерживает верх отважная девушка без предрассудков, ведь правда?
— Вы слишком много себе позволяете, пан Базиль! — вспылила Агнешка. — Я не давала повода со мной фамильярничать. То, что я позволила себя похитить, ни о чем еще не говорит. Но вы не сказали, что значит «во-вторых»…
— Во-вторых, вас тронула эта томная музыка, посвященная лету. Вот я и подумал, что вы родились летом.
— А вы проницательны, — кокетливо рассмеялась Агнешка и шутливо потрепала Ваську по затылку. — Не такой уж вы медведь! Мой маленький рыжий лисенок!
— Хотите увидеть медведей в центре Москвы? — подхватил Василий игру.
— Конечно, — объявила Агнешка, — но предупреждаю: для зоопарка я слишком устала.
Однако Василий, постояв, как водится, в пробках на Ленинградке и Тверской, не свернул на Садовое кольцо, чтобы ехать на площадь Восстания, а оттуда в зоопарк. Ничуть не бывало! Он с форсом помчал ее по Тверской и подкатил прямо к Манежной площади. Откуда уже хорошо просматривался знакомый Агнешке по теленовостям и фотографиям Московский Кремль.
Выйдя из машины, Василий и Агнешка с Мрожеком на руках двинули в сторону фонтанов. Когда вся троица достигла рва, Агнешка не смогла сдержать удивления:
— Матка Боска, это что еще за соцреализм?
Рядом с всемирно известными историческими памятниками поселились во рву, наполненном водой, белочки и бурые мишки, словно сбежавшие из детского парка в провинциальном городке.
Васька, как истинный фотограф, с удовольствием поймал выражение изумления на лице Агнешки.
— Москва — город контрастов, — поучительно сказал он. — Что там какие-то мишки, вы еще Петра не видели! Рядом с ним эти косолапые мишки как мышки! Говорят, у скульптора есть идея и покруче: подвесить Царь-колокол под дугой у русской тройки. Как колокольчик! Ну ладно, шучу, — добродушно признался он, когда Агнешка потеряла от изумления дар речи.
Он заставил Агнешку работать, как настоящую фотомодель, и это ей неожиданно понравилось. Все-таки развлечение в череде скучных будней. Так же девушки с Рублевки любят порой покрасоваться на обложках глянцевых журналов или исполнить стриптиз по телевизору. Дама с собачкой ела мороженое на фоне московских роллеров, которые пролетали мимо нее с бешеной скоростью. Кидала монетку в фонтан, пила кофе в открытом кафе. И, странное дело, эта летняя прогулка нравилась Агнешке все больше и больше. Она чувствовала себя принцессой из фильма «Римские каникулы», а точнее — очаровательной Одри Хепбёрн. Василий был сама предупредительность: без конца развлекал ее московскими байками, угощал блинами, дурашливо брызгал на Мрожека водой из фонтана, чтобы песика не хватил солнечный удар. Все это так контрастировало с последними годами ее замужества, когда Кшиштоф ушел с головой в искусство, а ей приходилось все решать и делать самой, что Агнешка растаяла.
