Федор отправился с ней и застал в умат пьяного лейтенанта, который в этот момент раздумывал: то ли в бега податься, то ли руки на себя наложить, то ли командира части пришить… В общем, впал парень в отчаяние. Тогда-то и пошел Федор к командиру части проситься вместо этого лейтенанта в Афган. Командир, скрепя сердце, согласился. Лейтенант потом Федору письмо прислал с благодарностью и фоткой новорожденного сына, которого он назвал Федькой. Вот. А воевал Федор трезво и грамотно, я ему как-то сразу стал доверять, было в нем что-то такое… необъяснимо надежное. Говорил он так спокойно и немного странно, с каким-то необычным выговором и словами. Это я уже потом узнал, что он был потомком офеней.
– Офеней? Это еще кто такие? – спросил Леонид.
– Слышал, говорят: по фене ботать?
– Ну да, это, кажется, воровской жаргон, – сказал Леонид.
– Да, только феня или еще «музыка блатная», оказывается, была не сразу воровским жаргоном, а досталась ворам от офеней. А офени представляли собой что-то типа профессионального общества коробейников, которые в прошлом веке ходили с мелким товаром от Сибири до Кавказских гор и Берлина. И поскольку они были связаны с материальными ценностями, то у них был придуман свой язык, позволяющий им не только обмануть лоха, то есть покупателя, но и уберечься от злодеев. Хотя от злодеев они имели и более действенное орудие – собственную борьбу «любки», да и вообще много чего чудесного умели. Однажды я был такому чуду свидетелем. Мы тогда ночью выходили из окружения. Наша колонна была разбита, в живых осталось только пятеро, включая меня. Двое были ранены, один – серьезно, в грудь, его приходилось нести на плащ-палатке. Мы, как мыши, пробирались по дну узкого ущелья, надеясь в темноте выйти к своим. И вот, продвигаемся потихоньку, вдруг видим: впереди свет. Мы ребят остановили, а сами с Федором подобрались поближе. Смотрим: прямо посреди узкого ущелья, не больше семи метров в ширину, горит костер, и порядка десяти духов сидят вокруг него и закусывают. Вот черт, думаю, как же теперь мы пройдем? У нас из боезапаса осталась только горсть патронов и несколько гранат Ф1, лимонки то есть, которые здесь применять было самоубийством – спрятаться не успеешь – самого нашпигует, как кровяную колбасу гречкой. Тут Федор меня тихонько потянул за рукав, показывая, чтобы я отошел за каменный выступ. А сам, сев на землю, вытащил из «лифчика» две лимонки. Потом, отрезав от ремня две тонких кожаных полоски, начал обматывать ими гранаты, плотно прижимая чеку к корпусу. «Если что, прикрой!» – сказал он и, вдруг встав в полный рост, двинулся по ущелью прямо к костру. Я так обалдел, что даже не успел остановить его. Смотрю, как он идет, и думаю: наверное, крыша у Федора съехала. И вдруг он исчез… Я сначала подумал, что это у меня что-то со зрением, но нет – Федор, действительно, бесследно исчез. А духи сидят себе спокойно вокруг костра, переговариваются. Не знаю, сколько я сам просидел в обалдении, когда Федор, как будто из воздуха вдруг появился прямо передо мной. «Ложись!» – крикнул он шепотом и, растянувшись рядом, прижал меня к земле. И тут как громыхнет!.. Со стороны духов раздались крики, а языки пламени разлетелись во все стороны крохотными костерками. И опять все стало тихо. «Ну вот, пошли, посмотрим», – говорит Федор, поднимаясь, и вдруг морщится: «Руку, – говорит, – вот обжег, пока гранатки в костер подкладывал». «Как подкладывал?! – спрашиваю я. – А духи что же, сидели и спокойно смотрели, как ты их готовишься взорвать?» «Как видишь», – хитро сощурился Федор, это у него заменяло улыбку, и пошел в сторону бывшего духовского привала. Из духов лишь один еще был жив, пришлось его добить, чтобы в спину не шмальнул…
Когда мы выбрались и даже донесли живым нашего раненого, я ничего про Федора никому не сказал, но потом сам начал пытать его про всю эту историю: как это у него получилось, что он сначала исчез, а потом неожиданно появился, словно из воздуха? Как будто шапку-невидимку на себя надел, а потом снял. «Вот-вот, шапку-невидимку, – подтвердил он. – Да только не на себя, а на тебя». «Не понял», – говорю. «Никуда я, – объясняет, – не исчезал, это ты меня просто перестал видеть». «А как ты это сделал?» – спрашиваю. «А вот натянул тебе по самый нос эту самую шапку-невидимку, из-за которой ты меня и не видел, а потом снял ее», – пошутил он. «Врешь!» – говорю. А он так хитро посмотрел на меня и вдруг исчез. Я даже рукой поводил по тому месту, где он стоял. Потом чувствую, как меня кто-то нежно сзади за горло берет… Голову поворачиваю – Федор! Как успел за спину зайти?! «Научи!» – говорю. А он смеется: «С детства, паря, этому обучен, на скорую руку не объяснить, а обстоятельней – времени мало». Вот такой мужик. Нас его умение еще не раз выручало, особенно в разведке. А когда меня ранило, он вот также прямо из-под носа у духов вынес меня полумертвого, без него бы я домой наверняка вернулся в «консервах»…
– Надо же, я о таком даже не слышал никогда! – недоверчиво покачал головой Леонид. – Просто фантастика какая-то! Мне уже не терпится познакомиться с твоим Федором. Кстати, Серега, коли мы заговорили с тобой на тему Афгана… Я тебя никогда не спрашивал, хотя давно хотел узнать: что у тебя произошло с твоей военной карьерой?
– Ты же знаешь: меня турнули из рядов «за дискредитацию высокого воинского звания», – усмехнувшись, ответил Сергей.
– Это я знаю, – отмахнулся Леонид. – Я имею в виду, почему тебя, заслуженного боевого офицера, перевели после Афгана в какую-то заштатную часть? Ты же был офицером ГРУ…
Вздохнув, Сергей налил себе рюмку коньяка, посмотрел сквозь нее на огонь в камине и, выпив до дна, сказал:
– Ну, положим, не в заштатную, и там служить можно было… А перевели за то, что сам был дураком – пошел против течения… Меня послали в Афганистан с заданием отслеживать связи моджахедов с пакистанской, американской и НАТОвской разведками. За то время, что я там пробыл, мне удалось многое узнать и понять. Я одним из первых довел до сведения нашего Генерального штаба о вызревании в Афганистане новой силы – талибов – которая на основе фундаменталистского ислама сломает племенные, этнические перегородки и придет к власти в этой стране. И что эта сила, по сути, явится авангардом антиславянских, антихристианских сил, слепо действующих по указке американского, а точнее, сионистского капитала. Вот за этот прогноз я и был изгнан из ГРУ, так как мое мнение противоречило позиции Козырева-Примакова… Я также считал, что необходимо поддержать Бабрака Кармаля, но у руководства и на этот счет было другое мнение: решив, что Кармаля быстро сожрут, его попросту бросили, по сути дела, предав. А тот еще два года держался, ну, а потом… – Сергей махнул рукой. – Вот и имеем мы теперь под боком замечательного соседа… Бедные пацаны из Московского погранотряда на афгано-таджикской границе постоянно под смертью ходят. Впрочем, америкосы со своей подлой политикой тоже когда-нибудь доиграются, известна ведь восточная мудрость, что тигра не приручишь, сколько его не корми, рано или поздно он нападет, так что лучше его не растить вообще… – и Сергей замолчал, затягиваясь сигаретой.
Леонид тоже сидел, задумавшись. Наступившую тишину, прерываемую лишь треском поленьев, разорвала телефонная трель.
– Ох, ёлы-палы, уже третий час ночи… – ахнул Сергей, хватая телефон. – Нинок, любимая, роднулечка моя, прости меня, я тут совсем счет времени потерял! – скороговоркой зачастил он в трубку. – Сейчас, сейчас еду, скоро буду! Не убивай меня, я тебя люблю! Целую!
