– Ну, Лёньша, ты послушай: «спи-на»! – рассмеялся Федор. – Это указание, на чем надо спать.
– Бог ты мой! – только и мог вымолвить Леонид. – Мне такое и в голову никогда не приходило!
– Говорю же, нужно самому учиться слушать мир и слова, поскольку мало кто сейчас этому учит. Есть в Питере наш человек, Мартын Балалай, учит людей слушать… И назвал он свои занятия семинарами по фоносемантике, но скептики-филологи называют их занятиями по… как это… по вульгарной этимологии, вот, не сразу и вспомнишь! Что с людьми делает наука, одним словом: лопотники! Так вот, вершит он большое дело, помогает людям раскрывать глаза на наш язык, вроде как вскапывает слежавшуюся землю, под которой томятся слова в их первозданном смысле. Ну да ладно, Лёньша, давай вернемся к нашим овечкам, – подвел итог их просветительской беседе Федор и тут же переключился на предстоящий разведывательный поход.
Они обсудили детали своего прибытия в Крутояр, после чего Леонид, действительно, на три дня остался в доме Федора практически один, не считая гремящей цепью под домом Зухры, люто взлаивающей на прохожих. Федор куда-то уходил и возвращался только для того, чтобы накормить гостя. Леонид было попытался предложить свои услуги, но Федор отказался от его помощи, сказав, что в своем доме готовить может только хозяин – это его пространство.
– Вот приеду к тебе в гости, ты кормить меня будешь! – сказал он, смягчая свой отказ.
– Федор, а вы были женаты? – спросил его как-то Леонид, с удовольствием уписывая вкуснейшие котлеты с картошкой. – Тяжело, наверное, одному справляться с хозяйством? У меня вот мама есть. Я не представляю, как бы я без нее жил и питался.
– Привык уже… Была одна женщина, но потом я ее убил, – нехотя ответил Федор, возясь у стола.
– Как убил?! – оторопел Леонид.
– Ну не в прямом смысле… – сощурился в подобие улыбки Федор. – Просто выкинул ее из своей жизни, из памяти.
– А-а… – протянул Леонид, успокаиваясь, и подумал, что это, действительно, верно: если перестаешь с человеком общаться – вычеркиваешь его из своей жизни, то ведь, и правда, убиваешь его для себя.
Он с любопытством глянул на Федора: сколько еще интересного скрывается в этом человеке?
Читая целыми днями старые журналы, которые стопками лежали у Федора под кроватью, Леонид постоянно возвращался мыслями к необычному мировоззрению Федора. Памятуя о его наказе учиться слушать мир, он часами произносил слова и вслушивался в их звучание, неожиданно открывая для себя столько смысловых оттенков, о которых раньше и не подозревал. Повторив несколько раз слово «яблоко», он услышал, как то «призналось» ему, что оно – облако, то есть смесь воды и воздуха. А беременность, которая так тяжела для женщин, оказалась жертвенным предложением сначала мужу: «бери меня», а потом и ребенку, вынашиваемому в утробе… Даже латинское слово «коитус» в своей русской транскрипции «соитие» дало ему звуковое объяснение: «со-и-ты-и-я», то есть «мы вместе с тобой – и ты, и я». Какое это было потрясающее занятие! Леониду практически открылся новый мир, словно, действительно, сползла слежавшаяся асфальтовая корка с заезженных слов, и те предстали перед ним в своем истинном свете, свежие, выпуклые, блистающие ясным и понятным смыслом.
«Спасибо тебе, Серега, за Федора!» – не раз мысленно обращался он к другу, чувствуя, что из этой поездки выйдет уже другим человеком.
Однажды, попробовав послушать имя Есении, он сначала огорчился, прочитав: «Е-се-ни-я», то есть «это есть ни я», вроде как она отказывалась сама от себя, но потом уловив другой смысл: «Е-сени-я», то есть «я есть сени» – возликовал: конечно же, Есения могла быть только сенями, то есть преддверием к другому миру. И он намеревался попасть с ее помощью в этот мир, в котором, как он надеялся, его жизнь обретет новый, настоящий смысл.
Глава вторая
Окрестности поселка Озерный, начало января 1998 года
Поезд, на котором был спрятан Лёня, в буквальном смысле как из-под земли проявился темным призраком по другую сторону сопок, направляясь к повороту к пакгаузу, до которого было еще около шестисот метров и где его ждали уже разгруженные вагоны.
Николай курил на платформе, прислонившись к одному из ящиков с оборудованием и наблюдая, как хвост поезда медленно выползает из тоннеля, угадываемого в темноте по светящейся внутри цепочке красных огоньков. Через несколько мгновений что-то большое и темное перекрыло это светящееся пространство. Николай, не раз наблюдавший эту картину, не уставал восхищаться гениальным инженерным сооружением, замаскированным под отъезжающую скалу и скрывающим доступ в тоннель. Это напоминало ему сказку об Али-Бабе и сорока разбойниках, только этой скале не прикажешь: «Сим-сим, откройся!». Ее движением управляли изнутри тоннеля операторы, с которыми Николай за всю свою службу в Озерном ни разу не столкнулся, настолько они были засекречены.
Уже на подъезде к пакгаузу, Николай заметил, как позади, за поездом, опускается поднятая в виде шлагбаума поперечина, обозначающая тупик. Когда она легла на свое место между двумя столбиками, никто бы никогда не сказал, что она может подниматься – тупик, как тупик. Маскировка секретного тоннеля была продумана очень тщательно, потому и поезда в него входили и выходили только в самое темное время суток. А у входа в тоннель находились камеры-сканеры, мимо которых незамеченной не проскользнула бы и мышь. Правда, Николай ни разу не слышал, чтобы кто-то пытался попасть этим ходом в закрытую долину или бежать из нее. Мальчик Есении будет первым…
Николай покосился на ящик, в котором находился Лёня, а потом, глянув по сторонам, крадучись, подошел к нему и приложил ухо к боковой стенке. Внутри было тихо…
В это время поезд начал тормозить, въезжая на запасной путь, и Николай поспешно отошел от ящика.
Тепловоз, посвистывая, объехал стороной стоящие на основном пути один пассажирский и два товарных вагона и, выехав по стрелке обратно на основной путь, прошел немного вперед, а потом, остановившись, начал подавать назад.
Николай терпеливо наблюдал за этими привычными маневрами и ждал, когда станционные рабочие прицепят пассажирский вагон, чтобы перейти в него. Он не видел смысла мерзнуть на открытой платформе, охраняя огромные ящики. Кому они нужны? Никто и не узнает, что он сидел в вагоне по соседству. В положенный час он выйдет и все сделает, как его просил Круглов. А пока можно посидеть в тепле рядом с рабочими с соседнего прииска, едущими в Крутояр на выходные, ведь ему еще потом придется шлепать в Крутояр по морозу пешком не меньше трех часов…
Николай, взяв свой баул, где у него лежала смена белья и кое-что из еды в дорогу, спрыгнул с платформы и поднялся по ступеням в тамбур пассажирского общего вагона, из которого выглянул знакомый проводник, молодой долговязый парень.
– Здорово, Петруха! Погреюсь у тебя часочек? – спросил Николай, пожимая руку проводнику. – Холодно чего-то сегодня.
– Проходи, – пригласил его проводник. – Мне спокойней будет.
