Предчувствие его не обмануло – это оказался фотоальбом. Раскрыв его, Леонид тут же встретился с грустными глазами Есении, держащей на руках ребенка, которому было чуть больше годика. Они были сфотографированы на фоне сопок. Весенний ветерок взметнул волосы Есении. Она стояла, крепко прижимая к себе сына, испуганно смотрящего в объектив.
«Сибирская мадонна… – пронеслось в голове Леонида, и он почувствовал, как у него перехватило дыхание. – Родные вы мои…»
Федор, самостоятельно проснувшийся около семи часов, так и застал Леонида сидящим в сумерках в гостиной: тот все еще рассматривал при свете фонарика семейный альбом Есении.
Посмотрев в его наполненные болью глаза, Федор положил ему руку на плечо и сказал одними губами: «Ничего, паря, все будет хорошо! Я тебе обещаю!».
Леонид благодарно пожал ему руку, а потом, поманив, повел его на кухню, где протянул ему листок.
Федор, прочитав написанное, задумчиво покивал, а потом написал: «Ночью пойдем к вертолетной площадке, нужно осмотреться. Может, удастся выбраться отсюда тем же вертолетом, на котором повезут и ее. Можешь поспать еще».
Леонид кивнул и пошел в спальню Есении.
Во втором часу ночи его разбудил Федор. Леонид тщательно застелил за собой постель, скрывая следы их пребывания в доме.
В ванной, где он уже испытанным способом нацедил себе в таз воды, он тихо ополоснул лицо, после чего все расставил по своим местам, а полотенце, отжав посильнее, повесил на батарею сушиться.
Войдя на кухню, он глянул на плиту, где стояла кастрюлька, еще наполовину полная гречневой каши. «Возьмем с собой?» – жестом спросил он Федора, указывая на кастрюлю, но тот насмешливо посмотрел на него.
Леонид, у которого бабка по отцу умерла в блокадном Ленинграде, не мог представить, как это можно бросить еду. Взяв ложку, он начал есть прямо из кастрюли. «Нехай пузо лопне, а добру пропасть не дам!» – вспомнил он присказку с маминой родины и улыбнулся.
Через несколько минут, собираясь к выходу, Леонид переоделся в свою одежду, с сожалением возвращая в шкаф теплый махровый халат Есении и, оглянувшись на Федора, быстро засунул в свой рюкзак ее фотоальбом. Он не мог оставить его здесь. Если им не удастся вырвать Есению из рук ее надзорщиков, то у него останется хотя бы эта память о ней.
Полностью собравшись, они уже стояли на пороге, как Федор, вдруг спохватившись, вернулся на кухню. Вынеся оттуда листок, на котором они переписывались, он показал его Леониду и, ухмыляясь, убрал к себе в карман.
«Да, вот бы охрана порадовалась, найдя его здесь!» – тоже улыбнулся Леонид.
Они открыли дверь на улицу.
Мороз за сутки заметно спал, и с неба ровными рядами, не тревожимые ветром летели крупные пушистые снежинки. Вокруг было тихо и красиво. И в этом было что-то от Нового года – казалось, что сейчас из-за поворота появится запряженная оленями упряжка, везущая Деда Мороза.
Поселок спал, и лишь дежурные фонари освещали его безлюдные улицы.
Федор, оттолкнувшись, спрыгнул на землю, минуя ступени крыльца, на котором уже легким слоем лег снег.
«Я так не смогу, – озадаченно посмотрел на крыльцо Леонид. – Да и зачем, снег все равно к утру занесет наши следы».
Но, решив последовать примеру Федора, он тоже прыгнул и, подскользнувшись при приземлении, проехал на «мягком месте» прямо под ноги Федора. Тот, хмыкнув, подал ему руку, и они, оглянувшись на темные окна Нины Ивановны, поспешно вышли за калитку.
Миновав коттеджи, они пошли к лесу уже знакомым маршрутом, и когда добрались до его опушки, надели лыжи и двинулись к озеру.
– Надо было взять тебе другие лыжи в сарае у Есении, – тихо заметил Леонид, глядя, как Федор осторожно ступает на обломанную лыжу.
– Ничего, дойду! Вдруг бы кто-нибудь заметил пропажу раньше времени, – возразил Федор. – Есения еще здесь, мы пока ее не увезли в безопасное место. Сейчас все может обернуться против нее. Хорошо, если ее отлет не задержат из-за приезда комиссии.
Беспокойство Леонида оказалось не напрасным. Через полчаса, наехав в темноте на какой-то выступающий из-под снега валун, Федор доломал свою покалеченную лыжу. Она треснула вдоль на две половины.
Федор выругался, но связать или исправить уже ничего было нельзя. Идти по снегу без лыж было тоже невозможно – попробовав, Федор провалился выше колена.
– Что делать? – испуганно спросил его Леонид. – Может, на дорогу выйдем. Идти-то далеко…
– Ну да, кругаля такого давать, мы тогда и к обеду не доберемся, да и машины могут ездить, или патрули какие-нибудь… – проворчал Федор, оглядываясь.
Взяв нож, он подложил под живот одну лыжу и, опираясь на нее, пополз к ближайшему ивняку. Леонид стоял в ожидании.
Минут через пятнадцать Федор вернулся, осторожно ступая по снегу какой-то немыслимой конструкцией на ноге, отдаленно напоминающей ракетку для бадминтона, только гораздо больше.
– Готово, как-нибудь доберемся, – сказал он и пошел вперед.
Леонид понаблюдал, как Федор медленно идет, стараясь не сильно опираться на свой импровизированный снегоступ, и молча последовал за ним.
Глава седьмая
Подъехав вплотную к старой штольне, Круглов остановил машину и, дождавшись Гуреева, выпрыгнул в снег. Оглядевшись, он подумал, что следы их успеет к утру занести, но нужно срочно избавляться от рюкзаков с золотом и ехать на рудник. Он взял один рюкзак и, сунув второй Гурееву, отправился к темному зеву штольни.
Далеко углубляться они не стали, а спрятали рюкзаки за кучей породы в одном из штреков.
– Сам потом перепрячешь подальше, – сказал Круглов. – Поехали, а то еще заметят нас здесь ненароком.
Уже подойдя к своей машине, Круглов вдруг резко повернулся к Гурееву и спросил:
– Слушай, а у тебя здесь есть еще сообщники? А то смотри, как бы они не заложили тебя из чувства мести за смерть своих товарищей…
– Никого больше не осталось, – угрюмо буркнул Гуреев, и после паузы уточнил: – …Здесь не осталось…
– Ну это понятно… Где-то у тебя еще много дружбанов, – хмыкнул Круглов, – но меня они пока не колышут. На данный момент мы должны быть уверены, что наша версия не вызовет ни у кого подозрений. Нам сейчас придется докладывать начальству. Думаю, сразу нагрянет комиссия, так что держись. Приедешь на рудник, вызови к себе зама Степанцова, пусть меня ждет, а я заеду в казарму, отправлю ребят на вышку и за трупами.
Притормозив минут через пятнадцать у казармы, Круглов разбудил лейтенанта Козарнова и, обрисовав ему свою версию происшедшего, дал указания к действию, а сам поехал к руднику.
«Нужно за остаток ночи и день все тщательно проработать, чтобы можно было завтра спокойно уехать с Есенией отсюда… – думал он. – Вот свалилось на мою голову! Хотя… – он вспомнил о лежащем в „собачнике“ мешке с деньгами. – Нет худа без добра, деньги лишними никогда не бывают!»
