В общем, умирать не страшно. Страшно другое. К примеру, еще при жизни осознать, что умираешь. Или представить мир, который останется существовать без тебя. Так же страшно ожидать естественную физическую боль, сопровождающую гибель твоего организма. Остальное – сущие пустяки.
К чему это я так подробно о смерти? Просто в тот самый первый миг, когда по борту «Барракуды» шарахнула страшной силы ударная волна, в голове промелькнула единственная мысль: «Все. Это конец. Теперь точно конец…» Я нарочно не торопился с открытием внешнего люка, ибо надеялся на то, что герметичное пространство шлюза хотя бы немного смягчит динамический удар взрывной волны. Не знаю, насколько оправдались мои надежды, но по мозгам долбануло здорово. Так здорово, что сознание отлетело мгновенно. Потому-то и пришлось вспомнить про то, как умирал, а потом с трудом возвращался к жизни. Снова темнота, сменяющаяся сочными картинками, невесомость, колодцы-тоннели, яркий свет, спокойствие и радость…
Понятия не имею, когда мое сознание соизволило вернуться. Посмотреть на подсвеченный циферблат часов я догадался много позже, а до этого телепался в абсолютном мраке шлюза, не понимая, где я, что со мной и как долго это происходит. Кое-что я начал догонять лишь после того, как вновь пришел в себя и ощупал сначала собственное тело, потом пространство вокруг.
«Гидрокостюм, полнолицевая маска, ребризер… Труба. Точнее, шлюз с запорным вентилем люка. Вспомнил! – радостно заключил я. – Я на борту подводной лодки сверхмалого класса!»
Да, очнуться довелось в шлюзе. Невероятно, но я был жив и, не считая контузии, здоров после громыхнувшего в десяти милях сильнейшего ядерного взрыва.
«Барракуда» лежала на боку. На каком именно – разбираться не стал. Для начала следовало либо выбраться наружу, либо вернуться внутрь. Я выбрал первое, так как хотел произвести внешний осмотр субмарины и определить повреждения.
Вентиль поддался. Скрипнув, люк открылся, выпустив меня на свободу.
Первое, что поразило, – невероятно мутная вода. Поднятая со дна взвесь плотным экраном висела в фонарном луче и основательно затрудняла видимость. Следом я понял, что «Барракуда» лежит левым бортом на дне.
«Плохо дело, – поморщился я, перемещаясь от носа к корме. – При исправном автопилоте она должна была выдерживать ровный киль и заданную глубину».
Затем пришло следующее открытие: то тут, то там попадались дохлые морские рыбешки. Их было немного, но этот факт тоже насторожил. Не порадовал и детальный осмотр подлодки. Верхний вертикальный руль был вывернут, нижний вырван с корнем. Почти посередине корпуса зияла поперечная трещина. Такую же трещину корпус дал в верхней части – в районе сочленения с рубкой. Большую часть элементов солнечных батарей сорвало. Серьезно пострадали и лопасти гребного винта. Возвращаясь к шлюзовому люку, я вздохнул: «Похоже, кранты моей лодочке…»
Для успокоения души я все же решил войти внутрь. Не знаю зачем. Наверное, просто хотел убедиться в том, что «Барракуды» больше нет…
Да, подлодка, ставшая для меня на длительное время рабочим офисом и родным домом, действительно погибла. Давший трещины титановый корпус утерял былую герметичность. Вода, по всей видимости, заполнила внутреннее пространство, выведя из строя всю электронику. Клапаны шлюзовой автоматики не работали, и я даже не смог войти в обитаемый отсек.
Трижды нажав спрятанную за толстой резиной клавишу и не услышав щелчка клапана, я покинул шлюз через верхний люк.
Ну и что теперь делать? Растерянно оглядываюсь по сторонам, оказавшись над рубкой. Ситуация и впрямь была аховой. Мне удалось живым и невредимым пересечь Атлантику, выполнить чудовищную по своей сложности работу – найти и обезвредить пять из шести зарядов. Затем пережить затяжную атаку американской противолодочной группировки и уцелеть после ядерного взрыва. А сейчас я остался ни с чем. Без «Барракуды», без возможности спокойно обдумать свои действия, без надежды на успешное завершение похода.
За размышлениями я не заметил, как сверху на мою спину что-то опустилось. Отшатнувшись, сначала отталкиваю это нечто, а затем всматриваюсь, освещая предмет фонарем…
«Предметом» оказалось тело парня в рабочей форме американского военного моряка. Послушно изменив траекторию, тело продолжило свой последний путь. Коснувшись дна, парень улегся на бок, неловко подогнув под себя левую руку.
«Да, наверху вам, видать, здорово досталось от поднятой взрывом волны, – подумал я, провожая его взглядом. И вдруг меня осенило: – А что, если поступить следующим образом?..»
На самом деле в моем арсенале имелся приличный вариант действий, который мы с генералом Горчаковым тщательно проработали перед походом. В частности, он передал мне целый пакет документов. В надежной герметичной упаковке лежали американский паспорт с моей фотографией на имя некоего Билла Оруэлла, его медицинская страховка, водительское удостоверение, несколько кредитных карт на приличную сумму и две тысячи долларов наличными.
Данными артефактами, безусловно, можно было воспользоваться, но прежде требовалось добраться до берега и раздобыть какую-нибудь одежку. В этом-то и крылась немалая сложность. Посему требовалось что-нибудь придумать.
Подплываю к погибшему парню. Температура на большой глубине оставалась не слишком комфортной, однако это меня не испугало. Бросаю ставшие ненужными элементы снаряжения: поисково-навигационную станцию, автомат. Расстегнув лямки подвесной системы и ребризера, но не снимая при этом полнолицевой маски, освобождаюсь от гидрокостюма и легкой хлопчатобумажной поддевки. Затем снимаю с американца робу и натягиваю ее на себя. Погибший парень был пониже ростом и поуже в плечах.
«На первое время сойдет, – обшариваю на всякий случай карманы. – На берегу высушу одежду, доберусь до ближайшего магазина и куплю нормальную».
В карманах робы лежала размокшая пачка сигарет, зажигалка и сотовый телефон.
«Пригодится, – оставляю вещи на своих местах. Осветив себя фонарем, резюмирую: – Чем не моряк американских ВМС? Похож. Чертовски похож…»
Снова пристроив на груди ребризер, надеваю ласты. Подхватив сумку с пресной водой, провизией, сигнальными ракетами и пакетом документов, в последний раз оглядываюсь на погибшую «Барракуду» и лишь после этого приступаю к долгому «восхождению» на поверхность…
За полчаса я поднялся на семьдесят пять метров. Используя для дыхания под водой продвинутые ребризеры с электронной начинкой, боевые пловцы могут подниматься и быстрее, изрядно сокращая время «площадок» для декомпрессии. Мне торопиться некуда, газа в баллонах предостаточно, поэтому иду наверх, экономя силы.
Вода вокруг жутко мутная. По пути то и дело встречается всевозможный хлам, парящий в «невесомости» или медленно оседающий ко дну. Это были куски пластиковой обшивки внутренних корабельных коридоров, обувь с одеждой, легкие элементы такелажа… Иногда в поле зрения попадали и тела погибших моряков.
Еще полчаса путешествия, и очередные семьдесят пять метров позади. Осталось сто двадцать. Морская вода по-прежнему насыщена илом, песком и прочей мельчайшей взвесью, но поверхность, тем не менее, становится светлее с каждой минутой. Надо мной не видно ни кораблей, ни шлюпок. Их темнеющие «тела» я определенно заметил бы. Но их нет.
