Его фамилию вы не помните, пострадала память, но зато нечаянно вспомните одного из журналистов по имени Шабир или Ахтар. Это обязательно должно произойти перед тем, как они включат микрофон перед записью вашего интервью.
– Шабир или Ахтар.
– Да, я напоминаю, Федор, у вас была контузия, повлиявшая на вашу память, и поэтому вы можете их спутать. А как может быть по-другому? Вы ведь были знакомы с ними всего несколько часов, когда они брали у вас интервью. Понятно? Хорошо. Далее, радиостанция, в которой они работают, называется «Радио свободного Кабула».
– Понятно.
– У вас хорошая память? – спросил армейский разведчик, исподлобья глядя на Кулибина.
– В смысле? Там или вообще? Вообще-то не жалуюсь. В школе, когда учился, запоминал стихотворение после третьего прочтения.
– Теперь вам необходимо выучить этот текст…
Амнезия
Сколько ни готовишь себя к чему-то, но это чаще происходит не так, как рассчитываешь. Федор по-разному пытался представить себе бой, который должен был состояться в ущелье Пагмана, но его воображение все время обращалось к одной и той же схеме: засада душманов, обстрел ими колонны, атака его взвода и – обмен. Но этот ожидаемый бой не произошел ни в начале перевала, ни посередине, ни на выходе из ущелья. И, что самое интересное, он был единственным человеком из своего подразделения, кто ожидал этой схватки, и как нелегко ему было не показывать этого.
Солдаты, сидевшие рядом с ним на броне, шутили, смеялись, курили. Для них это был обычный рейд с отрядом Царандоя по правительственной дороге. Афганская милиция проверяла свои посты на разъездах, на дорогах в кишлаки, а советские солдаты – опорные пункты, в которых расположены их подразделения.
На разъезде царандоевцы, двигающиеся впереди колонны, остановились, наблюдая за караваном из двадцати верблюдов, движущихся по той стороне озера в сторону кишлака, расположенного за следующим перевалом. Федор, насколько позволял ему восьмикратный бинокль, рассматривал колонну с верблюдами, несшими на себе большие тюки. В принципе, он прекрасно понимал, что определить, везут они оружие или что-то другое, очень сложно. Хотя есть одна подсказочка, она заключается в том, как ведут себя сопровождавшие караван люди. По идущей с перевала пыли они должны заметить двигающуюся к ним колонну бронетехники. А если увидели, и у них есть что-то запрещенное, то караванщики должны как-то это спрятать – в камнях, в деревьях или готовиться к защите каравана. Обычно, если караван перевозит оружие, мины, снаряды, то посередине должны идти вооруженные люди, которые в любую секунду готовы вступить в бой.
Федор взял подзорную трубу, раздобытую им в одной из операций, кажется, в Дех-Сабзе, и навел ее на караван. Она была в несколько крат мощнее бинокля, и поэтому, приблизив до максимума к себе картинку с движущимся караваном, он начал изучать все интересующие его нюансы.
Первым, что успокаивало его, было то, что караван сопровождали всего шесть человек – двое из них шли впереди, один – посередине, остальные – сзади. Они о чем-то спокойно разговаривали, смеялись. Один держал в руках кусок арбуза, а может, и нет, но то, что предмет не похож на оружие, это точно.
Постарался присмотреться к ношам верблюдов. На первом, судя по очертаниям груза, спрятанного в мешковине, была, скорее всего, шерсть или материя. Нет, скорее всего это шерсть, потому что сами по себе мешки очень большие, а верблюд легко поднимает ноги, идет быстро, оставляя далеко позади себя остальных животных. И только благодаря своему погонщику, который постоянно сдерживает его ход, он идет в караване.
На втором верблюде мешки небольшие, но их много – шесть, кажется, и более того, они уложены в сетку. На одном из мешков посередине дыра, но разглядеть то, что из него выглядывает, очень сложно.
Караван остановился у шлагбаума афганцев. О чем-то разговаривают между собой. Один из караванщиков подошел к третьему верблюду от начала каравана, остальные еще только приближались к ним, и верблюд, опустившись на колени, лег на живот. Афганец вытащил из мешка несколько арбузов и отдал их вооруженным людям.
Да, скорее всего, этот караван шел не из Пакистана, а из какого-то соседнего кишлака и вез шкуры животных или овчинную или верблюжью шерсть, арбузы, может, дыни, капусту.
– Джаг туран (капитан), туда идем? – спросил Федор у афганского офицера Наджибуллы, идущего к нему от своего бронетранспортера.
– Ней, ней, – заулыбался он, – пойдем туда, Федья, – и он показал пальцем влево, в сторону дороги, петляющей по уступам гор.
– А что там? – непринужденно улыбнулся Кулибин, протягивая ладонь для рукопожатия афганскому милиционеру.
– Ассалам алейкум, – тот обнял спрыгнувшего к нему с боевой машины пехоты старшего лейтенанта.
– Ва алейкум ассалам, – Федор дружески похлопал по спине Наджибуллу.
– Чай сабз, – милиционер подал Федору флягу, предлагая испить зеленого чаю.
– Ней, ней, ташакор, – уклонился от предложения русский офицер.
– А-а, – то ли от обиды, то ли просто так, широко улыбаясь, махнул рукой афганец, сделал из фляжки несколько глотков и медленно, не спуская глаз с Федора, вложил ее назад в подсумок.
– Майнс? – указывая на петляющую дорогу, поднимающуюся в горы, спросил Федор.
– Мины везде есть, Федья, – разглаживая свои черные усы и обтирая пыль с кофейного цвета от загара лица, засмеялся Наджибулла. – Шайтан там.
– Исмаил Хан? – уточнил Федор.
– Нет, Федья, нет, – Наджибулла, таджик по национальности, очень хорошо знал русский язык. Не раз рассказывал Федору за чаем, что шесть лет учился в Душанбе, побывал в некоторых городах Советского Союза, где учились его кабульские товарищи, – во Львове, в Симферополе, в Краснодаре.
Но Федору ни в одном из этих городов еще не удавалось побывать, поэтому тему этого разговора не поддерживал, а больше задавал вопросы о жизни Наджибуллы в Афганистане, чем он увлекался в детстве, в юношестве, как живет его семья…
– А кто же тогда тот шайтан? – спросил Кулибин, доставая из кармана пачку сигарет «Ростов-на-Дону» и предлагая афганцу закурить.
– От Масуда идут, кахраджи.
– С чем это едят? – поправив на плече автомат, спросил Федор.
– Не знаю, Федья, кто они, но знаю, Аллаха они не… – и, пытаясь подобрать нужное слово, он посмотрел куда-то вдаль, быстро перебирая пальцами, – нэ любти, нэ, не-е лубят.
– Их, видно, сюда Масуд послал, – улыбнулся Федор.
– Нэй, нэй, Федья, Масуд – мусульманин. Аллах акбар.
– А-а-а, американцы?
– Да, Федья, голова от них болит, – закивал Наджибулла.
– Тот караван, что ли?
– Тот караван пустой, Федья, – вздохнул афганский офицер. – Он в кишлак идет, – и, вытащив из пачки Федора сигарету, прикурил ее. – О-ох, сильный табак, – скривившись, закашлялся царандоевец. – «Мальборо» ней?
