Я рассчитывала, что Антон пробудет здесь недолго и вскоре я смогу удовлетворить свое любопытство, прочитав фамилию того, к кому он пришел сюда в столь поздний час.
Каково же было мое изумление, когда легкий ветерок донес до меня обрывки слов.
Я осторожно выглянула из-за монумента, надеясь увидеть кого-нибудь еще из посетителей кладбища, но на обозреваемом пространстве людей больше не наблюдалось, зато Антон, размахивая руками, разговаривал с памятником! Тут одно из двух: либо у мальчика голова «бо-бо», либо мой биопроцессор подсел и я совершенно ничего не смыслю в том, как обычные люди ведут себя на кладбище.
Мне было досадно, что я не могла слышать, на какую тему толкал речь оратор, но на это завораживающее зрелище стоило посмотреть. Плюнув на конспирацию, я сдвинула козырек на затылок, и моя голова сделалась боковым дополнением к монументу. Меня так раздирало любопытство, что я решила через несколько минут, как только темнота станет погуще, подобраться поближе.
Когда же вдруг, почти над самым моим ухом, проскрипел старческий голос, по моему телу забегали мурашки.
— Интересный молодой человек, не правда ли?
Я нервно оглянулась.
Сухонькая старушка в платочке и наспех накинутой фуфайке кивнула в сторону Антона. Мистика какая-то! Так я подумала сначала, но сразу сообразила, что старушка подошла из церквушки, которая находилась на территории кладбища, наискосок от моего местоположения.
— Он часто сюда ходит, — продолжала между тем она, явно не заметив моего испуга, вызванного ее неожиданным появлением. — И все говорит, говорит… Не все, видать, успел при жизни покойника сказать.
Бабушка сокрушенно покачала головой и скрылась в церквушке.
Я посмотрела на Антона, но он, увлеченный своим монологом, ничего не видел и не слышал вокруг. И все же попытку придвинуться поближе пришлось оставить — так предательски захрустел снег под моими ногами, едва я сделала шаг из-за монумента. Оказаться сейчас рассекреченной мне совсем не хотелось.
Прошло не меньше получаса, мои ноги настойчиво требовали тепла, а воображение рисовало картину, как я погружаюсь в горячую ванну.
Наконец, Антон прошел невдалеке от меня по тропинке к выходу, а я ринулась удовлетворять свое любопытство. Вынув из кармана предусмотрительно захваченный фонарик, посветила на памятник. Строгие глаза с фотографии смотрели на меня осуждающе. «Самохвалов Василий Иванович» было написано на надгробии.
* * *
Когда Демин подходил к подъезду, я его уже встречала. Он не мог меня не узнать — фонарь достаточно освещал мое лицо.
— Вы меня ждете? — спросил он — легкая паника в глазах буквально на секунду, и опять безмятежный ровный взгляд. Самообладание его не подводило.
— Да, ты не ошибся.
— Что-то с Катей?
— С ней все в порядке. Нам просто нужно поговорить. Я тут собиралась поужинать, не хочешь составить мне компанию?
Антон неопределенно пожал плечами.
— Вообще-то меня мать дома ждет…
— Ну сходи, предупреди ее, и поехали.
Моя просительно-повелительная форма общения не оставила ему выбора. Через пять минут он вернулся, устроился рядом со мной на переднем сиденье и спросил:
— О чем будет разговор?
— Да о ерунде всякой, — равнодушно ответила я и включила магнитолу, дабы пресечь последующие расспросы. Антон угадал мое желание, потому что не проронил больше ни слова.
— Приехали, — сообщила я ему, затормозив у бара-ресторана.
Для себя заказала фрикасе по-парижски из курицы, салат по-милански и бутылку сухого белого вина. Антон тоже проявил живой интерес к еде и назвал официанту свиные отбивные, крабы под майонезом и шампиньоны, фаршированные сыром. Какое поразительное постоянство в пристрастии к грибам!
После этого он сложил руки на столе и выжидающе устремил на меня взгляд своих невинных глаз. Но я предпочла подождать, пока официант не выполнит заказ, и непринужденно болтала, рассказывая Антону про здешнюю кухню. В какой-то момент мне показалось, что он смотрит на меня как на дурочку, что давно уже понял, зачем я его пригласила, а молчал, пропуская мимо ушей описания блюд, в ожидании главного.
После того как официант выставил на стол аппетитные дымящиеся яства, я разлила вино по бокалам и провозгласила тост.
— За то, чтоб мы поняли друг друга.
Антон скептически улыбнулся и осушил бокал. Началась игра в кошки-мышки.
Не спеша отправляя кусок за куском в рот, я буднично спросила:
— Грибочками не боишься отравиться?
Вцепившись в него взглядом, я наблюдала за каждым движением мускулов на лице.
— После вашего описания здешней кухни сомневаюсь, что такое возможно, — как ни в чем не бывало ответил Антон.
— И что, папу совсем не жалко? — продолжала я задавать вопросы, смысл которых должен был быть очевидным для моего собеседника.
— Жалко, конечно, — вздохнул Антон, — не успели познакомиться, а тут такое…
В этот момент я осознала, что мальчик все сообразил, понял правила игры и приготовился обороняться. Застать его врасплох, как я рассчитывала, мне не удалось. Раз так, то обойдемся без лишних предисловий.
— А сейчас, дружок, я расскажу тебе одну занимательную историю. Жил один очень способный юноша, у которого была заветная мечта в жизни. Стремился он к этой мечте всем своим существом. Но тут вдруг появился нехороший дяденька и стал все рушить. Мало того, этот злыдень на поверку оказался близким родственником, таким, что ближе некуда. Трудно вести себя адекватно, когда твой родной отец ни в грош тебя не ставит, да еще рушит собственноручно твои мечты. Юноша справедливо решил, что виновный должен быть наказан. Прознав, что папа собирал грибы в деревне, явился туда за тем же самым. Вся разница только в том, что папа собирал грибы полезные для здоровья, а сынок — совершенно обратного действия. Ждать жаждущему возмездия пришлось долго. Но наконец выпал удобный случай: жена злодея уехала далеко — ведь юноша не хотел безвинных жертв, а заменить съедобные грибы на несъедобные не составило большого труда. Только зря этот юноша не убрал оставшиеся грибочки с окошка. Непредусмотрительно это.
Антон слушал меня спокойно, не переставая работать челюстями. Мной постепенно овладевало раздражение, и я решила «добить» этого самонадеянного выскочку.
— К счастью, нашелся свидетель, который видел, как сынок подменял папины грибные гирлянды на свои.
При этих словах Антон на какое-то время прекратил жевательный процесс, и по напряжению его лица можно было догадаться — он интенсивно что-то вычисляет. Но этот период длился недолго, и наконец парень совершенно бесцветным тоном среагировал на мои слова:
— Хорошая быль. Для высокохудожественного произведения сюжет слабоват, но для расхожей бульварщины сойдет.
