За время сотрудничества ливийский агент, похоже, сколотил целое состояние. Но деньги, которые долгие годы платили арабу из секретного фонда практически ни за что, не были потрачены зря. С 2011го услуги Хасана стали просто бесценными. Одно из последних заданий он выполнил весьма успешно: полтора года назад агент доставил по назначению важную информацию. Флеш-карта из фотоаппарата Оксаны Терещенко, личной медсестры Муаммара Каддафи, помогла расставить многие точки над i. Для начальства, да и прикрывая Оксану, материал представили как сообщение от высокопоставленного ливийского чиновника. Возможно, если бы не эти фото, сценарий событий в Ливии оказался другим.
Сегодняшний выход в сеть два раза подряд означает, что Рембрандт раскопал что-то интересное.
По личному номеру Белов набрал адмирала Новикова:
— Нужно срочно организовать встречу с художником.
— Заглянешь? — не по-уставному ответил адмирал. По уставу полковнику он не подчинялся.
— Обязательно. Как там насчет водочки да с пивом?
— Будет.
Разговор шел не о дружеских посиделках. Полковник попросил, а адмирал подтвердил, что задание поручат капитану Ершову.
Еще ночью Хасан переложил компьютерные железки в непромокаемые бумажные пакеты из-под натовского сухого пайка. Болтики и прочую ненужную мелочевку он надежно спрятал, а мешок выбросил на помойку. Оставалось только ждать. В уличном кафе время пойдет быстрее. Удобно присев на низком обтрепанном диванчике, Хасан заказал большой кальян с буковым углем и, прикрыв глаза, погрузился в неспешные размышления.
Год назад назад русские очень хорошо купили карту памяти из фотоаппарата личной телохранительницы самого Каддафи. Женщина приехала откуда-то из России. Да, ее звали Наташа-Оксана. Аппетитных размеров, с яркими глазами цвета неба, такую бы он с удовольствием оседлал. Оседлал и промчался, словно на дышащем жаром скакуне по ночной пустыне так, чтобы ветер донес крики и стоны неверной до самого горизонта.
Хасан понимал почти все, когда говорили на русском, и даже мог произнести несколько слов. Еще совсем молодым он провел три осенних месяца в Болгарии, в лагере спец. подготовки. После того как, по указу правительства Каддафи, у его семьи отобрали лучшие земли, весь их род переехал в Тунис. Но Хасан остался и отомстил активистам из революционного комитета. Но после этого пришлось скрываться у кочевников в пустыне. Старейшины племени приняли его хорошо, однако полностью доверять чужому племени нельзя. Лучшего варианта, чем перебраться за границу и переждать горячее время, пока его ищут по всей Ливии, в голову не приходило. Но в Тунис без документов не сунешься. За определенную сумму можно попробовать уйти с попутным караваном в Чад, но что он будет делать в жаркой пустыне? Всю жизнь, без паспорта, кочевать с бедуинами?
В случайном разговоре один из русских, словно зная о его проблемах, предложил поездку в учебный лагерь. Три месяца в Болгарии, плюс еда, дорога туда и обратно и даже наличные. Этому человеку араб доверял. Советским инженерам, ставящим железные мачты и тянувшим по ним через пустыню провода линий электропередач, Хасан перекидывал кое-что из контрабанды, и проблем никогда не было. Русские даже не торговались, оплачивая заказанный товар. По словам инженера, в лагере обучали стрельбе, рукопашному бою и иностранным языкам. Тайная от властей поездка, без всяких паспортов и других бумажек, сначала на грузовике, потом на одном из кораблей, доставлявших в Ливию из Союза оборудование.
Хасан долго, целую ночь, лежа на кошме и глядя на мерцающие звезды, думал. Если его будут заставлять отойти от веры или кто-то посмеет оскорбить ислам, он просто перережет глотки неверным любым осколком стекла. А так ему терять нечего. На все воля всевышнего. В разговоре инженер намекнул: если все будет в порядке, можно будет сделать в Болгарии документы на другое имя. И тогда Хасан вернется на родину и ни одна полицейская собака не сможет его найти.
Утром он нашел русского и дал согласие.
Сразу после приезда в лагерь солдат с автоматом проводил его в один из двухэтажных домов, разбросанных по заросшему лесом горному ущелью. На пороге его встретил военный в форме, но без знаков различия. Они прошли наверх и там, в одной из комнат без окон, он предложил Хасану сесть на высокий неудобный кяфирский стул. Оказалось, что этот — среднего роста с короткой стрижкой и серыми, блеснувшими металлом глазами русский — самый главный начальник спрятанного в горах лагеря.
Через переводчика военный расспрашивал мусульманина о Ливии, о семье, даже о погоде. А вот о том, почему он согласился приехать сюда нелегально, офицер спрашивал несколько раз. Как будто забывая то, что Хасан ему уже сто раз обьяснял. Разговор шел несколько часов. Все, казалось, устали. Неожиданно командир спросил:
— Хасан, почему сидишь, сгорбившись, и прячешь руки под стол?
Спросил он по-русски, но Хасан до сих пор помнил эти слова и жесткий немигающий взгляд. Удивительно, но он понял все сразу и без перевода. Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза. Хасан встал и ответил:
— Я буду разговаривать стоя.
— Тебе, наверное, просто неудобно сидеть? Пойдем со мной.
Вдвоем они вышли через дверь в конце коридора на уютную, под крышей и с видом на горы, террасу в восточном стиле. Там удобно устроились на ковре с подушками и не спеша раскурили кальян. Переводчик оказалось не нужным — офицер плохо, с каким то не понятныи акцентом, но говорил на арабском. Низкий столик украшал турецкий кофейник ручной работы с крепким, сваренным по арабски напитком и они беседовали допоздна. Емельянович, так звали русского, вызывал уважение. Он показал точное направление на Мекку и оставил араба в покое на время вечернего намаза. Хасан и сам мог определить где святыня, даже среди гор, но со стороны кяфира это, по меньшей мере, казалось необычным.
В лагере его поселили отдельно, в маленьком домике у ручья. Хасан заметил, что с ним, в отличии от других курсантов, проводилось не много. Утром приходил инструктор и они отправлялись на стрельбище или в горы. Иногда дрались, не в полную силу, на деревянных ножах. Инструктор умело наносил и уворачивался от ударов, но почти всегда проигрывал схватку. Хасан владел холодным оружием одинаково хорошо правой и левой рукой. Кроме этого, он часто использовал один из арабских приемов ножевого боя: прятал обе руки за спину, и противник не мог определить, в какой руке в следующую секунду окажется клинок.
Позже русский инструктор показал ему пару ударов небольшой стальной лопаткой с остро заточенными краями, насаженной на короткий деревянный черенок. «Малая саперная» лопата обязательной элемент экипировки советского армейского спецназа — десантно-штурмовых бригад. Хасан понял, что удар такого боевого топора он бы не отразил. Инструктор, почти без замаха, начисто срубил лопаткой молодую березку. И уйти от такой атаки тоже очень тяжело.
Общаться с другими людьми, покидать территорию и ходить в столовую, даже когда показывали кино, Хасану не разрешалось, да и не хотелось.
