— Сука! — Марго толкает попрошайку, и та валится на пол.
Пассажиры в шоке. Марго продолжает бушевать:
— Вали отсюда, а то я тебе паралич конечностей обеспечу!
Солидный мужчина пытается остановить Марго. Его рука хватает пустой рукав ее ветровки. Он растерян. Попрошайка поднимается, ее ноги уже не скребут по полу, губы плотно сжаты. Я встаю, чтобы присоединиться Марго. Попрошайка, нагло работающая под децепешника, меня тоже раздражает. Уж мы то знаем, как выглядят по-настоящему больные.
Поезд останавливается, двери разъезжаются, попрошайка выскакивает из вагона. Народ осуждающе смотрит на Марго. Она скидывает ветровку, теперь каждому видна ее обтянутая кожей культя. Однако пассажиры хмурятся еще больше. Они уверены, что стали свидетелями разборок конкурентов за милостыню.
— Пойдем. — Я вывожу Марго из вагона.
— Дебилы! — орет она в закрывающиеся двери. — Вас дурачат, как последних лохов!
Как только затихает шум уходящего поезда, я ощущаю, что нечто вокруг нас изменилось. Точно, распрямившаяся попрошайка никуда не спешит, а с победным видом смотрит на нас. Уверенности ей придает солдатик в камуфляже на инвалидной коляске. Попрошайка прячет телефон, и я понимаю, что они работали парой с разных сторон состава.
— Она! — указывает попрошайка на Марго, когда солдатик подкатывает к нам вплотную.
— Ты еще пожалеешь, — угрожающе шипит солдат.
— И как это ты в метро спустился? — прищуривается Марго.
Солдатик неожиданно поднимается с инвалидной коляски и сжимает кулак. Я настолько потрясен происходящим, что не успеваю вмешаться. Но Марго и не рассчитывает на мою помощь. Она резко бьет ногой в пах солдату. Тот сгибается от невыносимой боли и рушится в инвалидное кресло. Мы с Марго заскакиваем в подошедший поезд на противоположной стороне платформы.
— Ну, ты даешь! — восхищаюсь я ударом Марго.
— Если б я так не умела, давно б не девочкой была.
— Представляю, каково ему сейчас.
— А я нет. Это действительно дикая боль? — интересуется Марго.
— Даже не знаю с чем сравнить. Бац — и тушите свет!
— Кажется, поняла. Хорошо, что природа позаботилась и уравняла наши шансы. Кстати, Солома, ты теперь ходячий и можешь принять на вооружение этот удар. Тут нужна тренировка. Поначалу у меня не очень получилось. И знаешь почему?
— Ну?
— Действовала нерешительно. В ударе по яйцам главное, что?
— Что?
— Отбросить все сомнения, и бить первой!
Я кривлюсь. И стараюсь запомнить особую искорку в глазах Марго, предшествовавшую удару. А вдруг, она на меня когда-нибудь разозлится и отбросит все сомнения.
От «Юго-Западной» в Солнцево мы доезжаем на маршрутке.
— А вот и мой дом. — Притихшая Марго показывает на панельную многоэтажку. — Квартира семьдесят три на восьмом. Пять лет здесь не была.
— И что будем делать?
— Понимаешь, ломиться просто так неудобно… Узнай, кто там живет. Спроси про Андреевых.
Я понимаю смущение Марго. Она отходит, а я околачиваюсь у подъезда с домофоном в ожидании жильцов. И вскоре спешу к Марго с приятной новостью.
— Марина, в семьдесят третьей живет Виталий Андреев. Это твой отец?
— Папка, — светится радостью Марго. — А я гляжу, в окнах занавесочки прежние, мамины.
— Только…
— Что?
— Да ничего. Пойдем!
Я тащу растерянную девушку к двери. Вы не представляете, какое это чудо, когда у интернатского сироты вдруг появляется папа. И наплевать, что, по словам соседки, он недавно из колонии откинулся и с тех пор не просыхает.
20
Спустившись в кафе «Голубая лагуна», Денис Голубев водрузил свой зад на высокий стул и устало облокотился на барную стойку.
— Два, — показал он пальцами бармену.
Юркий парень за стойкой не стал уточнять. Самым популярным напитком у завсегдатаев был коктейль «Голубые Гавайи». Высосав первый бокал, Денис крепко задумался, гоняя трубочкой льдинки, оставшиеся на дне.
Тиски с бригадой свалил из Верхневольска. Это хорошо. Соломатин с Андреевой смылись из интерната еще раньше. Ну и черт с ними! Его вины в этом нет. Он всего лишь учитель английского. Кисель будет молчать ради светлого будущего в столице. Это у у директрисы и воспитательницы Валентины Николаевны должна болеть голова, что писать в объяснительной. Он уже подкинул им мысль, что у парня крыша от счастья поехала после того, как его ноги проснулись. Почувствовал вседозволенность. А взбалмошная Марго составила ему компанию. Она всегда отличалась необузданным нравом.
Куда подалась несовершеннолетняя парочка? Конечно, в Москву искать своих родственников. Каждый сирота в тайне надеется, что он не один на этом свете. Святая наивность — родня не всегда источник счастья. Как ни крути, надо предупредить заказчика, получавшего отчеты о состоянии инвалида Павла Соломатин.
Денис пригубил второй коктейль и поманил пальцем бармена.
— Одолжи смартфон на пару минут. Мою технику один шизанутый расфигачил.
Бармен понимающе выпучил глаза. Хороший человек с нежным восприятием мира часто нарывается на грубое быдло.
Денис вошел в электронную почту и набрал сообщение. «Соломатин начал ходить и сбежал в Москву. Больше писем не будет. Последний отчет Соломатин украл вместе с конвертом».
Не успев допить коктейль, Денис получил ответ от неизвестного заказчика.
«Он встал с коляски???»
«Да», — коротко ответил Голубев.
«На конверте был адрес?» — после некоторой паузы уточнил заказчик.
«Кажется, был».
Рядом с Голубевым присел знакомый юноша в леопардовых лосинах и томно заглянул в глаза. Денис вышел из почты. К черту дурацкие вопросы! Оскорбленной душе требуется нежное лекарство.
21
За пластиковым столиком придорожного кафе сидела колоритная троица. Челюсти каждого работали как жернова молотилки.
Кабан умял очередной гамбургер и допил огромный стакан кока-колы. Толстые пальцы размяли затекшие плечи.
— Дальше пусть Моня ведет. Он дрых всю дорогу, а я глаз не сомкнул.
Тиски вытер салфеткой губы и кивнул жующему Моне.
— Сядешь за руль.
— Угу, — отозвался толстяк.
— Кончай жрать, штаны треснут.
Тиски встал. Моня торопливо покидал в пакет недоеденные сэндвичи и затрусил к машине.
— Куда? — спросил он, выруливая на МКАД.
— В Солнцево. Парню податься некуда, а девку потянет домой. Мы адресок знаем.
