— Сколько было грабителей?
— Минимум трое.
— А подросток среди них был?
— Водитель припоминает странного молодого человека.
— Это мой клиент, — убежденно сказал Самаров.
Следователь получил дополнительные сведения об ограблении и спустился в хранилище оружия. На этот раз без пистолета он ехать не собирался.
Дежурный по городу положил трубку и на минуту задумался. Затем он нерешительно набрал номер знакомого оперативника Степана Дрокова.
— Степан. О Парализаторе четкой информации нет, я могу ошибаться. Но следователь Самаров явно заинтересовался одним ограблением и спрашивал о подростке.
— Каким ограблением?
— Инкассаторов обчистили на крупную сумму. Причем грабители оружие не применяли.
— Вот как? А ну-ка изложи детали.
Вскоре вместе с двумя оперативниками Дроков выбежал к служебному автомобилю с мигалкой на крыше. «Отличный повод, чтобы не церемониться, — радовался Дроков. — Брат будет отомщен!»
64
Инкассаторский фургон несется с бешеной скоростью по темной извилистой подмосковной дороге. Сзади улюлюкает цветомузыкой полицейский автомобиль. Ревут двигатели, визжат тормоза, хлопают выстрелы. Пули дзинькают о броню, чиркают по асфальту. Фургон виляет, мешая обгону. Типичная погоня — грабители убегают, полиция догоняет. Кто кого? Я бы тоже к этому относился с отстраненным любопытством, если бы не находился в отсеке для денег инкассаторского фургона.
Да, черт возьми! Я шестнадцатилетний пацан среди грабителей!
Мы только что захватили фургон. Меня мотает среди мешков с деньгами. Денег много, отсек забит, хочешь приподняться — вязнешь в мешках, как в сухом бассейне с цветными мячиками. И тут же упираешься в жирное тело Мони. Кажется, он отходит.
За рулем фургона Кабан, рядом разъяренный Тиски. Я им больше не нужен, они готовы меня прикончить сразу, но должны продемонстрировать трупп заказчику — моему родному дяде.
Вы думаете, мое спасение — полиция? Как же!
У ментов негласный уговор шлепнуть меня при задержании. И всё из-за дурной славы. Ведь я — Парализатор! Менты панически боятся, что я обездвижу навек их мужское достоинство.
Я в полной заднице! Что же делать?
Я опираюсь на бесчувственного Моню и приподнимаюсь на локтях. Вижу мощный загривок Кабана и рысканье фар на поворотах. Боковое зеркало взрывается осколками от удара пули.
Терять мне нечего, будь что будет!
Я сосредотачиваюсь. Мозг формирует податливую глиняную копию Кабана. Фары выхватывают предупреждающий знак железнодорожного переезда. Мигают красные огни светофора. Как выпученные глаза пьяницы фонари удивленно пялятся на несущийся автомобиль. Опускается шлагбаум. Слышен гудок приближающегося локомотива. Кабан сейчас инстинктивно ударит по тормозам, но я внутренним огнем ненависти фиксирую его ногу на педали газа.
Кабан орет. Фургон мчится на шлагбаум. Скошенное бронированное рыло машины принимает удар на себя, полосатую трубу как щепку подбрасывает над крышей. Мы проскакиваем перед носом несущегося локомотива.
Фу, пронесло!
Но радость преждевременна. Волна плотного воздуха от состава бьет по фургону. Машину сносит, она становится неуправляемой и, кажется, уже летит. А впереди фура, остановившаяся перед светофором. Нас разворачивает и несет на нее.
Удар!
Бампер многотонной фуры соревнуется в прочности с бронированной кабиной. Оба противника в проигрыше. Бампер в расход, а наш фургон, кувыркаясь, летит на стволы вековых елей. Я зажат между толстым Моней и рыхлой массой денег. Безумный мир вращается вокруг меня. Серия ударов, грохот металла, звон стекол, фургон накреняется, скрипит в неустойчивом положении и плюхается обратно на колеса.
В голове шум, снаружи тишина. Или наоборот, грохочет снаружи, а я теряю сознание? Я не хочу повторения печальной судьбы! После одной катастрофы трехлетней давности я очнулся в инвалидном кресле. Нет, лучше сразу сдохнуть! Я с ужасом посылаю сигналы своему телу. Шея крутится, руки двигаются, а ноги…
Твою ж мать! Мои ноги не шевелятся!
Дикое ощущение беспомощности возвращает в памяти все тяготы колясочного прошлого. Неужели я выжил, чтобы снова стать инвалидом? За что мне такое! Несколько мгновений ужаса подобны падению в преисподнюю. И тут до меня доходит, что ноги придавлены жирной тушей Мони. Я упираюсь в него руками — отпихнуть некуда. Единственный способ — перекатить через себя. Я расшатываю бандита рывками за куртку. Тело Мони поддается, переваливается по моим ребрам и накрывает лицо. Мертвый бандит заслонил собою зыбкий свет и гадкий воздух, наполненный парами бензина. Но освободились мои ноги.
О, господи! Я чувствую их!
Я сгибаю колени. Ноги целы. Одной ногой упираюсь в мешки с деньгами, а другой толкаю тушу бандита. Помощь рук — и безжизненное тело перекатывается на мешки.
Я могу вздохнуть и спешу выбраться. Запах бензина усиливается. В боевиках машины неизменно взрываются, надо уносить ноги! Я нащупываю дверь, дергаю, она немного сдвигается и застревает. Еще одна попытка — и дверь заклинивает намертво.
Вот дерьмо!
Но паника худший советчик. Я худой и должен попробовать выбраться. Голова проходит в образовавшуюся щель, за ней плечи. Я протискиваюсь в приоткрытую дверь и вываливаюсь наружу. С трудом встаю. Тело ноет от ушибов и ссадин, но, кажется, я цел.
Я заглядываю в искореженную кабину. Кабан обвис на рулевой колонке, вдавившейся в него до позвоночника. На соседнем сиденье сдутый мешок подушки безопасности и свежая кровь. Тиски нет!
Я в страхе оглядываюсь. Тиски не видно. На железнодорожном переезде поднимаются шлагбаумы. Полицейская машина с мигалками проскакивает через пути и резко тормозит. Из нее выходят трое в гражданской одежде и сходу начинают стрелять.
Ни хрена себе! Они метят в меня!
Я прячусь за помятым, но все-таки бронированным фургоном. Пули звенят о металл словно летающие молотки. Надолго ли фургон спасет меня? Если он не вспыхнул сразу, то сейчас раскаленная пуля наверняка исправит эту ситуацию.
Я пригибаюсь и отбегаю за дерево. Вот, черт! Оно недостаточно толстое. Пули крошат щепу и вот-вот доберутся до моих боков. Соседние деревья ничуть не толще. Неужели мне конец?
И тут кто-то начинает палить с другой стороны. Я в полной заднице! Мне не спрятаться. Я оседаю на корточки и пытаюсь вспомнить хоть какую-нибудь молитву. Это тот случай, о котором предупреждала Марго. Край! Приперло! На ум приходит лишь несколько слов.
Господи, помоги, если ты существуешь!
И вдруг я замечаю, что пули больше не свистят рядом со мной. Стреляют не в меня, а в полицейских!
Испуганные менты прячутся за свою машину. Я пытаюсь разглядеть, кто меня защищает. Неужели сбежавший Тиски даже в такой ситуации намерен доставить мое тело заказчику?
