– Самолеты противника продолжают двигаться к побережью. Удаление – сто миль.
– Поступил звонок с авианосца «Карл Винсон», сэр, – заглянула в кабинет новый секретарь-референт президента – пышноволосая, курносая Дженни Рекур, в бежевой блузке и короткой юбочке. – Они спрашивают, подтверждаете ли вы приказ расстрелять адмирала Либби.
И Дженни хихикнула в кулачок.
– Пусть его оставят под арестом до особого распоряжения, – ответил Клинтон и наконец-то опустился в кресло. – Какие у нас на побережье системы ПВО?
– У нас достаточно авиации, чтобы уничтожить русских. Мы имеем 400 перехватчиков Национальной гвардии. Но почти все они сосредоточены на юго-востоке страны. Там, где есть риск конфликта с Кубой. На переброс основных сил на западное побережье необходимо время. Как минимум несколько часов. Мы не успеем остановить бомбардировщики до их проникновения в территориальные воды. Правда, если вы согласны, сопровождающие русских «Иглы» получат право открывать огонь на поражение.
– Если их не собьют еще раньше, генерал! Вы сами говорили, что там всего пара истребителей против двадцати машин. И вы не ответили на вопрос о зенитных комплексах.
– На наших складах имеется 420 комплексов «Авенджер
[27]
«и около 200 «Пэтриот
[28]
«различных модификаций.
– Где-е?!
– На складах, – заметно понизил тон Уильям Коэн. – Мы способны развернуть их в считанные дни…
– Вон… – задохнувшись, поднялся из-за стола президент. – Вон из моего кабинета!!! Это вас нужно расстреливать вместе со всем комитетом штабов! Вас, а не русских!
– Самолеты противника продолжают двигаться к побережью. Удаление – семьдесят пять миль.
Тихий океан, сто пятьдесят километров от западного побережья США 13 декабря 1999 года. 22:20
– Командир, слева впереди вижу яхту, удаление сорок, скорость черепашья, – сообщил капитан Кимицко.
– Ну и что? – пожал плечами Горин.
– На камбузе у них, думаю, сосиски в холодильнике, бифштексы, семга пряная, икорка черная… – штурман-оператор сглотнул. – Может, сделаем «вынужденную» и стрельнем закуски? А то жрать охота, как медведю после зимовки.
– Отставить «вынужденную» посадку, Руслан, – с полной серьезностью ответил командир ракетоносца. – В связи со сложившимися обстоятельствами разрешаю сварить и съесть портупею.
– Так я без портупеи, командир? – на миг растерялся Кимицко.
– Вот и ходи, как дурак, голодный, – тут же получил он отповедь второго пилота.
– Экий вы бессердечный человек, полковник Александр Евгеньевич, – покачал головой штурман-оператор. – Никакого сочувствия к члену экипажа, не успевшему жировых запасов.
– А кто в августе подбил «НЗ» съесть за ненадобностью? – опять вместо командира корабля ответил капитан Лукашин. – А, Руслан?
– Дык, жрать хотелось, довольствия не платили. Так, Алим? Чего притих?
– Выходим к точке пуска, – хрипло выдавил из себя старший лейтенант. – Двадцать километров.
– Так чего же ты молчишь?! – капитан Кимицко скинул предохранительные колпачки с клавиш пуска, запустил тесты вооружения.
– Штурман-оператор, доложите готовность, – все тем же холодно – спокойным голосом потребовал полковник Горин.
– Тесты прошли успешно, командир. Оружие и пусковые установки к работе готовы. Координаты целей введены, привязка точки пуска произведена.
– Приготовиться к пуску. Штурман, удаление?
– Восемь тысяч метров. А вдруг они настоящие, товарищи?
– Кто? – не понял Кимицко.
– Да ракеты наши.
– Ну и что?
– Но ведь если они настоящие, то это… То это… – старший лейтенант Гузафаров запнулся, не в силах найти нужное слово.
– Чего ты боишься, Алим? – покосился на своего соседа Кимицко. – Ты забыл, для чего живешь? Ты выбрал для себя такую судьбу, когда с тебя не требуют никакой пользы, не требуют работы, когда тебя кормят, поят, одевают, дают жилье ради только одной-единственной секунды. Секунды, когда тебе скажут «Фас!». И по этой команде ты обязан сделать все то, ради чего тебя содержат, на «отлично».
– Удаление, штурман?
– Три тысячи. Но если это боевые ракеты, мы убьем столько людей, что…
– Алим, – вдохнул Кимицко, – мы с тобой существуем именно ради этого часа. И задумываться над приказом, когда он все-таки поступил, это просто хамство. Раз уж ты выбрал для себя эту работу, то должен ее сделать. Психовать нужно было раньше, до поступления в училище. Если ракеты боевые – значит, так нужно стране, которой ты давал присягу. Так что, будь любезен, сдохни, но выполни. Удаление?
– Тысяча.
– Командир, я открываю бомболюки.
– Разрешаю открыть бомболюки, – эхом отозвался полковник Горин. – Пуск по готовности.
– Есть пуск по готовности… Люки открыты… Не дрейфь, Алим. Это всего лишь Америка.
– Пора! – выдохнул штурман, лицо которого неожиданно покрылось крупными каплями пота.
– Первая пошла! Есть запуск двигателя! Вторая пошла! Есть запуск двигателя! – капитан Кимицко докладывал быстро и четко. – Первый трюм пуст!
Вывалившиеся из брюха «Белого лебедя
[29]
«длинные сигары оседлали столбы пламени, метнулись вперед, но почти сразу пламя погасло, и сигары, так и не раскрыв крылья, стали рушиться в пологие океанские волны.
– Это болванки!!! – во весь голос выкрикнул штурман. – Они падают, падают!
– Пошла ракета второго трюма! Есть запуск двигателя! Ой, е-е… Кирдык Америке, отвоевалась.
Третья сброшенная ракета, раскинув куцые крылышки, стремительно обогнала бомбардировщик, внезапно заложила крутой вираж. Мгновением спустя, с ревом разрывая воздух, следом устремился «Сухарь
[30]
«. Загрохотала автоматическая пушка, однако ракета ловко увернулась, с резким снижением ринулась наутек. Маячившая на удалении примерно двух километров пара двухвостых «F-15» испуганно шарахнулась в сторону, не желая на попадаться на линию огня. На перехват цели ринулись истребители, прикрывавшие бомбардировщики сверху и, едва первый «СУ-27» отвалил в сторону, с пилонов одного из самолетов сорвалась ракета. Мишень опять вильнула – но ракета тут же повторила ее маневр, а парой секунд спустя взорвалась. Обе ракеты скрылись в огненном облаке.
