Неподалеку взвилась ракета. Кто-то ахнул:
– Убьют парня…
Но пятнадцать минут еще не истекли, а немцы, возможно, не поняли, что десантник закрепляет антенну. Приняли за наблюдателя и пугнули короткой очередью, которая сшибла несколько веток.
– Смотри лучше, – подбодрил бойца тот же голос с украинским выговором. – Твои далеко, никого не высмотришь.
Десантник торопливо спускался вниз, затем спрыгнул рядом с неглубоким окопом, который успел вырыть расчет бронебойщиков. Командир расчета сержант Шугаев помог парню подняться.
– Молодец. Глядишь, связь наладится. Закуришь?
– Некогда, мне к своим надо.
В этот момент, перебивая друг друга, залпом хлопнули сразу несколько минометов. Звук их был негромкий, зато звенели, как натянутая струна, набирающие высоту мины. Звон оборвался, мины достигли высшей точки и со свистом понеслись вниз.
После короткой тишины началось что-то невообразимое. Мины взрывались пачками по пять-шесть штук сразу. К их грохоту прибавился треск пулеметов. Рассеивали трассы не меньше полутора десятков «машингеверов», из них два-три крупнокалиберных.
Вели также огонь несколько пушек среднего калибра. Вой снарядов перекрывал все остальное, а гулкие взрывы переламывали деревья, сбивали с тополей груды веток, глушили людей.
Кто-то открыл ответный огонь. Вспышки гасились сразу несколькими ответными трассами и разрывами снарядов. Бурлаков выжидал, не желая обнаруживать «сорокапятки» и минометы. Плотным огнем немцы хотели оглушить десантников, подавить желание сопротивляться.
Появились первые потери. Мина угодила в пулеметный расчет, разбив «дегтярева» и раскидав в стороны изрешеченных осколками бойцов. Прятавшийся за тополем десантник лежал скорчившись и стонал. Одна рука зажимала глубокую рану в боку, другая скребла влажный песок.
– Командир второго взвода убит, – доложили Бурлакову.
Матвей вспомнил крепкого восемнадцатилетнего парня, с которым познакомился в период подготовки к этой десантной операции. Майор-политработник, оживленно жестикулируя, убеждал командиров:
– Ну, что нам Днепр? Манштейну хребет на Курской дуге сломали, половину Украины за пару месяцев освободили. Под Прохоровкой хваленые «тигры» и «пантеры» десятками ржавеют, я уже не говорю про остальную мелочь.
– Т-4 с усиленной броней не мелочь, – тихо проговорил младший лейтенант. – Я в него четыре подкалиберных снаряда закатил, пока остановил. Да еще добивали…
После совещания разговорились, покурили. За Днепр обещали высокие награды, вплоть до Героя Советского Союза. Бурлаков лишь отмахнулся – выжить бы и к семье вернуться. Дома жена, дочь, а сын без него родился. Младший лейтенант тогда вздохнул:
– Тебе хорошо рассуждать. Два ордена и медаль имеешь. А я за полгода войны только две нашивки за ранения заработал.
– Успеешь.
Все, нет младшего лейтенанта с его мечтами вернуться домой с орденом. Стрельба прекратилась, снова предлагали сдаться. Заметив слабость ответного огня, немцы и полицаи утратили осторожность.
Стали подтягиваться ближе бронетранспортеры, перебежками приближались для броска штурмовые взводы и отделения. Сержант Савелий Шугаев вжался в приклад бронебойного ружья, ожидая команды. Рядом сопел помощник, готовый после выстрела сразу подать новый патрон.
Обер-лейтенант, командир моторизованной роты, вчера уже участвовал в бою с десантниками. Он понимал, что перед ним находятся люди, которые сдаваться не намерены. Утром они окружили и добивали небольшую группу парашютистов.
Русские ожесточенно отстреливались. Когда подошли к концу патроны, подпускали немецких солдат вплотную, бросали гранаты и кидались врукопашную со своими широкими отточенными ножами, похожими на охотничьи.
Заместитель командира роты неосторожно приблизился к недобитому русскому. Тот распрямился, как пружина, и свалил офицера рывком за лодыжку. Прежде чем солдаты опомнились, парашютист вцепился заместителю пальцами в горло. Это был здоровенный парень с широкими крестьянскими лапами. Еще минута, и он бы раздавил помощнику гортань.
Вовремя вмешался опытный унтер-офицер, ударив русского штыком. Фанатика сожгли из огнемета. Заодно прошлись огненной струей по телам, лежавшим рядом. Заместителя пришлось отправить в санчасть. Русский приложился крепко, имелось подозрение, что в гортани треснул хрящ.
В том небольшом бою с двумя десятками парашютистов потеряли убитыми и ранеными полтора десятка человек, хотя русских можно было уничтожить из минометов, не приближаясь на дистанцию автоматных очередей. Обер-лейтенанту сделал выговор командир батальона:
– Не берите пример с русских начальников. Им ничего не стоит уложить и сто, и пятьсот своих подчиненных. Россия – большая страна, пополнение идет непрерывно. А мы обязаны беречь каждого солдата. Пускайте вперед полицаев. Они два года бездельничали и наедали животы.
Обер-лейтенант воспринял выговор начальства с обидой, но и признал отчасти справедливым. Сейчас перед ним была не горстка отступивших, израненных парашютистов, а более сотни укрепившихся на возвышенности свежих бойцов, имевших даже артиллерию.
Среди обломков планеров обнаружили разбитую легкую пушку, снаряды, минометную плиту, несколько коробок патронов для противотанковых ружей. Значит, бой предстоит непростой. Полицейский батальон двинется следом за бронетехникой. Обер-лейтенант решил во избежание лишних потерь не проводить атаку по всему фронту.
Сильным ударом разорвать оборону и уничтожить десантников по частям. Главное, делать все быстро и решительно. По слухам, половина парашютистов – члены партии, остальные комсомольцы. Вести переговоры с ними бесполезно.
Бронетехники в распоряжении энергичного обер-лейтенанта имелось достаточно. Штурмовое орудие, три бронетранспортера и легкий бронеавтомобиль «Хорьх». Имелось также полдесятка мотоциклов, которые должны были открыть отвлекающий огонь из пулеметов. Просить подмоги против сотни парашютистов было бы глупо. Этого количества брони хватало в свое время, чтобы обратить в бегство батальон или даже отступающий полк Красной Армии. Но то время (сорок первый и сорок второй годы) давно прошло. И неизвестно, как все повернется в бою с десантниками, которые будут драться до последнего.
Наготове стояла минометная батарея и три полевые пушки калибра 75 миллиметров. Снарядов хватит, чтобы перепахать всю эту лесистую гриву. Они откроют огонь, а следом пойдут техника и украинский полицейский батальон. В любом случае смести парашютистов надо в течение часа или двух.
Командир полицейского батальона кивал, слушая инструктаж немецкого офицера. Проклятая ночь никак не заканчивалась. Лишь на восточной стороне, над Днепром, проявилась светло-розовая мерцающая полоска. Который день там идут бои. По слухам, красные захватили на правом берегу десятки плацдармов и упорно расширяют их, вгрызаясь в правый берег. Может, и неправда, но вторую ночь сбрасывают сотни парашютистов. Приземляются планеры с вооружением и боеприпасами. В тылу тоже идет война.
