Эта смелость совсем не вязалась с речами политработников, что «немец уже не тот», фрицы надломлены последними поражениями и фашистская военная машина трещит по швам. Недооценка противника никогда не приносила пользы. В конце сорок третьего года солдаты вермахта сражались по-прежнему умело и решительно.
В этот момент боя лейтенант Виктор Березин отдал приказ идти на выручку товарищам. На позициях зенитной батареи еще оставались живые и раненые артиллеристы. Но активности они не проявляли, три орудия из четырех были выведены из строя. Около двадцати уцелевших десантников во главе с командиром роты бежали к центру хутора. Там не стихали стрельба и взрывы гранат.
Стрельба шла возле полицейского участка. Пять-шесть десантников блокировали каменное одноэтажное здание и двор, огороженный двухметровым кирпичным забором с колючей проволокой наверху. Уже погибший командир десантного взвода успел направить сюда отделение во главе с сержантом, коротко приказав:
– Держите «бобиков» под огнем, не давайте вырваться и вступить в бой.
Вскоре поняли, что полицаев в участке всего десятка полтора. Остальные были подняты по тревоге и вели бой в центральной части хутора. Выяснилось также и другое. Во дворе находилось не менее полусотни гражданских мужчин.
Это были эвакуированные из-за Днепра мужики и парни призывного возраста. Часть из них поместили в камеры, где и так находилось много задержанных, а человек пятьдесят полицаи положили лицом вниз, приказав не шевелиться.
У полицаев, кроме винтовок и гранат, имелся на крыше дома станковый «максим», который не давал десантникам приблизиться и взять участок штурмом.
– Эй, что за люди? – крикнул сержант, услышав тревожный гул множества голосов.
– Ребята, красные армейцы, выручайте нас! – закричал кто-то изнутри двора. – Нас арестовали и в Германию везут.
– Кой черт Германия! – выкрикнул мужик постарше. – Здесь всех и прикончат.
– Помогите!
Отчаянные крики обреченных людей со двора перекрывали даже стрельбу. Люди почуяли возможность спасения и дружно звали на помощь.
– Заткнитесь, иначе гранатами забросаем, – пригрозил старший следователь, оставленный за главного.
Сержант крикнул в ответ:
– Эй, морды полицейские! Выпускайте людей, а мы вас не тронем.
Следователь, который не столько вел дела, сколько выбивал признания у арестованных с помощью пыток, и сам рад был избавиться от всей этой оравы. Может, парашютисты оставят их в покое и перейдут на площадь, где шел непрерывный бой.
Но, уходя, начальник полиции категорически приказал:
– Живым ни одного не сдавать. Если красные будут сильно напирать, расстреливай всех к чертовой матери.
Имевший за два года службы немало грехов и загубленных душ, старший следователь надеялся, что немцы отобьют нападение, ему не придется убивать более сотни арестованных и задержанных. В том числе женщин и подростков.
Однако в телефонной трубке (десантники в горячке не успели перерезать связь) раздался голос начальника полиции:
– Все, кончай с арестованными. Приказ коменданта. Чего молчишь? Оглох, что ли?
Следователь понял, что расстрел этих людей не оставит ни ему, ни остальным полицаям даже малейшего шанса на пощаду или двадцать лет лагерей вместо расстрела.
Полицаи, услышав приказ, тревожно перешептывались.
– Откажись, – дергали следователя за рукав. – Скажи, мол, сильный огонь парашютисты ведут, голову не дают поднять.
Но голос в трубке, отметая всякие возражения, подвел черту:
– Полчаса тебе на все дела. Иначе сам знаешь, что будет. У немцев штаб побили, злые, как собаки. Действуй быстрее!
– Выхода нет, ребята, – выдавил следователь. – Придется выполнять.
Полицай захватил помощника и спустился в подвал, где находилась внутренняя тюрьма. Перед этим они выпили по стакану самогона, но опьянение их не брало. Держа в обеих руках наганы (помощник тоже имел револьвер), следователь приказал постовому:
– Открывай крайнюю камеру. И не вздумай в стороне топтаться. Заряжай карабин, будешь тоже стрелять.
Когда распахнулась массивная, обитая железом дверь, все обитатели камеры (полтора десятка человек) уже стояли, предчувствуя самое плохое. Стоявший впереди высокий парень, арестованный за уклонение от угона в Германию, попятился. Он хотел что-то сказать, но не успел.
Полицаи открыли огонь сразу из трех наганов и карабина. Выстрелы хлопали торопливо, словно работал автомат. Но и после тридцати выстрелов в упор несколько человек подавали признаки жизни, стонали, просили о помощи.
Следователь вместе с помощником, роняя патроны на пол, торопливо перезарядили наганы и добили еще живых. Подвал наполнился кислым пороховым дымом, к подошвам липла кровь. В остальных трех камерах поднялся крик, его еще громче подхватили во дворе.
– Может, не надо? – мялся один из постовых. – Большевики нас за яйца повесят.
– Москали и так тебя не пощадят, – огрызнулся старший следователь. – Открывай вторую камеру!
Там сидели трое местных парней, заподозренных в связях с партизанами, девушка и человек десять мужчин, вывезенных из-за Днепра.
– Ой, дядечку, не надо! – пронзительно закричала девчонка.
– Быстрее!
Револьверные и винтовочные выстрелы гулко бухали под каменными сводами. Следователь опустошил барабаны двух своих «наганов». Но по цементному полу в луже крови ползало с полдесятка человек, в том числе раненая девушка.
– Быстрее добивайте, – приказал старший следователь. – Иначе до утра провозимся.
Снова захлопали выстрелы.
– Пулемет бы сюда, – предложил другой полицай. – В момент бы всех кончили.
Но «максим» сыпал длинные очереди с крыши. Следователь, оставленный за главного исполнителя, не знал, что обстановка резко изменилась. До этого полицаи довольно успешно сдерживали натиск малочисленного отделения десантников. Но пробегавший мимо лейтенант Березин остановился и выслушал короткий доклад своего сержанта:
– Там «бобики» целый двор арестованными набили. Кажись, расстреливать их начали.
– Ну, а ты чего телишься? – зло оборвал сержанта ротный. – Кончай этих уродов. Надо спасать людей.
– У меня в отделении одного уже убили, и я вот пулю словил. Подмогу бы нам…
Сержант тянул в знак оправдания правую кое-как перевязанную руку. Бинт набух кровью, видимо, зацепило крепко. Березин оставил еще трех человек.
– Начинайте штурм. Гранаты в окна, следом сами, и чтобы через десять минут…
Он не договорил. Березин очень спешил, а сержант был смелым и энергичным командиром. Повторять приказ два раза не требовалось. Усиленная группа прорвалась внутрь здания, оставив у порога еще двух погибших.
