– Ты один способен руководить ротой. Пропадешь, Бондарь, что ли, командовать будет? Нельзя людей без командира оставлять.
Двадцатитрехлетний командир взвода (так он числился в штатном расписании десантной бригады) Федор Морозов воевал с августа сорок первого. Выходил из окружения, на собственном опыте постигал науку войны. Не раз попадал в сложные переделки. Но на этот раз положение десантной роты, которую он сколотил, возглавил, было тяжелее некуда.
Шесть десятков загнанных, подавленных своим безнадежным положением десантников ожидали от Морозова каких-то действий. Человек не чувствует себя бойцом, когда нет возможности дать отпор врагу. И тем более выполнять задание, которое никто не отменял, – наносить в тылу удары, помогая наступлению Красной Армии.
Все это можно назвать громкими словами, но лейтенант Морозов твердо решил переломить ситуацию.
– На хрен нужен такой командир, – с вызовом ответил он Тимофею Юткину, – если ни патронов, ни жратвы нет, а мы лес погуще выбираем, чтобы нас фрицы не нашли. Землянки роем, чтобы в тепле отсидеться. Чего смотришь, Бондарь? Готовься, со мной пойдешь. Рука-то зажила?
– Зажила немного. Только автомат пустой, а к ТТ четыре патрона.
– Автомат оставь. А к пистолету я тебе еще пару патронов дам. Может, ухлопаешь какого-нибудь фрица, подчиненным пример покажешь. Юткин нам «гремучек» штук семь смастерил, пока ты спал. Возьмешь одну. Спички есть?
– Кончились.
– Ребята поделятся.
Тем временем сержант-помощник передал Морозову пулемет ДТ с раскладным прикладом.
– Только диск не полностью набит. Патронов не хватило. Пятьдесят три штуки всего.
В группу лейтенант включил Павла Чередника и еще несколько хороших стрелков. Тимофей Филиппович Юткин выделил двух саперов с самодельными гранатами.
– Эти знают, как правильно ими пользоваться, – заявил он. – А патронов у них по десятку на автомат. Два раза на спуск нажать.
Впрочем, и у остальных боезапас был скудный. Предстояло нанести точный удар из засады, не ввязываясь в длительный бой. Якушев с двумя бойцами был послан в другом направлении продолжать поиски бригады. Глядя на людей, Морозов не мог не видеть, что большинство оставшихся не верят в удачный исход. И на это имелись основания.
Автоматы пустые – подходи и бери всех голыми руками. Бригада рассеялась, а возможно, уже уничтожена. Их отряд все последние дни не выходил из боев. Вчера погиб взвод Сергея Шабанова и семь разведчиков. А впереди лишь неизвестность…
Морозов отвел Юткина в сторону и негромко его инструктировал:
– Если не вернемся, ищи другие группы и отряды. Это задача номер один.
– А еда, патроны? – так же тихо отозвался всегда спокойный капитан. – Через пару дней люди ноги таскать не смогут.
Федор ничего не ответил. Его группа стояла, ожидая командира.
– Ладно, до встречи, – прекращая ненужный разговор, сказал лейтенант.
Тимофей Филиппович Юткин, всегда дисциплинированный, не имевший привычки совершать необдуманные поступки, на этот раз решился. Позвал санинструктора Воробьева, одного из своих сержантов-саперов и заявил:
– Вы ребята расторопные. Пойдете за харчами. Присмотрите хуторок не ближе пяти-семи километров отсюда. Вокруг жилья обязательно овцы или свиньи пасутся. Сделайте все по-тихому. В помощь еще пару человек возьмите. Свинью вдвоем не дотащишь.
Воробьев еще с ночи обдумывал такой вариант.
– Свинью вряд ли найдем. Люди скотину прячут, особенно крупную. А овцу выследить можно. Картошки накопать…
– Ну и шагайте. Время не тяните.
Покинув расположение отряда, Воробьев оживился. Пробовал ногтем остроту ножа и рассуждал:
– Молодец, Филиппыч! Харчами в первую очередь надо разжиться. Люди сразу повеселеют.
Сержант-сапер сразу его поддержал. А третий боец, хоть и рослый, крепкий на вид, пробормотал:
– Самим бы ноги унести. Так нам и поднесут овцу или свинью на блюде!
– Не ной. Не поднесут – сами найдем.
Четвертый десантник из группы согласно кивнул:
– С неба, что ль, милости ждать? Харчами надо обязательно разжиться. Иначе ноги протянем.
Этот день был наполнен разными событиями. И плохими, и хорошими. Еще не успели уйти все три группы, умер тяжело раненный боец. Надежд на его спасение не было – прострелена в двух местах грудь. Он хрипел, задыхаясь от скопившейся в легких крови. Воробьев ему ничем бы не помог.
Смерть человека и непонятное исчезновение санинструктора вызвало у некоторых бойцов волну злости и раздражения:
– Человек помирает, а инструктор куда-то смылся!
– Досидимся мы в этой глуши, пока все не подохнем.
– А лейтенант воевать отправился.
– Цыть! – оборвал недовольных капитан Юткин. – Воробьев вас от голода спасать пошел. Этому раненому никто бы уже не помог.
Леонид Бондарь, числивший себя в обиженных, тоже подлил масла в огонь:
– Не дело командиру роту бросать и самому во что-то ввязываться. Я считаю…
Капитан Юткин, характер которого за последние дни сильно изменился, бесцеремонно оборвал штабного лейтенанта:
– Ты свои подсчеты заканчивай. Похороните человека как положено и почистите оружие. Через пару часов проверю. А пустую болтовню прекратите.
Знал, как бездействие разлагающе действует на людей, нашел всем дело. Приказал рыть землянки, окопы, отправил несколько человек за грибами и ежевикой.
Люди зашевелились, занялись делом. Ненужная болтовня прекратилась.
Первыми выполнили поставленную задачу санинструктор Воробьев и его помощники. Жители хуторов действительно прятали скотину в лесу. Километрах в пяти наткнулись на мелкий хуторок. Две хаты, коровник, большой сарай для сена. В течение часа наблюдали за обитателями хутора. Ни коров, ни свиней видно не было. Бродило с десяток кур, вот и вся живность. Зато высмотрели мешки недавно выкопанной картошки.
Воробьев, сам деревенский мужик, понял, что сильно замахиваться не следует. Животину хуторяне так просто не отдадут. Последует свара, которая может закончиться плохо. Капитан Юткин знал, кого посылать. Вручил Воробьеву двести червонцев, еще сколько-то денег санинструктор собрал среди бойцов. Имел для обмена трофейные часы и две катушки ниток – мелочь, но большая ценность в военное время.
Пошел на переговоры один, оставив автомат. Под ватник спрятал на всякий случай пистолет ТТ, доставшийся после гибели взводного.
Переговоры шли настороженно, но умение Петра Воробьева находить общий язык с сельчанами, а также деньги, часы и нитки помогли выторговать десять ведер картошки, литр свежевыжатого подсолнечного масла и несколько кочанов капусты.
