Он тяжело дышал, сжимая пульсирующую болью ладонь. Сегодня Леонид Бондарь впервые стрелял по врагу, до этого чаще занимался штабной писаниной, лишь иногда выезжал с проверками в батальон. В боях не участвовал, но, угодив несколько раз под обстрел, считал себя бывалым командиром.
Лейтенант поймал чей-то взгляд и, вздрогнув, поднял пистолет. На него смотрел угасающим взглядом немецкий пулеметчик, парень лет двадцати, в массивной каске. Бондарь с минуту раздумывал, выстрелить ли еще раз и добить врага. Раздумав, опустил пистолет. Пулеметчик закрыл глаза, но лейтенант слышал его тяжелое прерывистое дыхание.
– Заткнись! Слышь, ты! – крикнул штабной, хотя немец получил несколько тяжелых ран и говорить не мог.
– А вы в него стрельните, – подсказал кто-то за спиной.
Боец перематывал простреленную ниже локтя руку и выжидающе смотрел на лейтенанта. В голосе парашютиста явно чувствовалась издевка. Бондарь отвернулся и засопел. Хотел глотнуть водки из фляжки, но над душой висел раненый боец и еще этот умиравший фриц… Фашист чертов! Выпить не дает.
Немецкий взвод был практически полностью уничтожен. Но и десантникам победа обошлась не дешево. Восемь человек погибли и полтора десятка получили ранения. Многие – тяжелые, как это часто случается в ближней схватке, когда люди дерутся, не обращая внимания на боль и полученные раны. А из боя выходят, когда уже не остается сил.
Пока оказывали помощь пострадавшим, Морозов и Бондарь торопливо допрашивали пленного. Молодой солдат из Эльзаса говорил на смеси русских, немецких и французских слов. Леонид Бондарь понимал его хорошо. Оказалось, что Бондаря, не имевшего боевого опыта, взяли в оперативный отдел с третьего курса института иностранных языков.
Сейчас он вел себя по-другому. Леонид чувствовал свою вину за неумелое руководство группой, что стало причиной неоправданных потерь. Если бы Федя Морозов не взял на себя руководство и умело не провел бой, неизвестно, чем бы все кончилось.
Эльзасец, парень лет восемнадцати, отвечал на вопросы с готовностью. По его словам, начальство знало о предстоящем десанте, но не ожидало такой массовой операции.
– Многих ваших в воздухе постреляли, – переводил Бондарь слова пленного. – Другие в Днепр падали. Ты чего лыбишься?
Оперативник, страдая от боли в руке и переживая за потери, выругался и пнул французского немца. Тот испуганно сжался, затем быстро заговорил.
– Оправдывается, сучонок, – сплюнул лейтенант. – Он в комендантской роте служил, в русских не стрелял.
– Спроси, как близко находятся другие немецкие части, – сказал Морозов.
– В пяти километрах расположен гаубичный дивизион. А берег Днепра практически везде защищен. Все отступающие войска бросают на его укрепление.
– Далеко отсюда до реки?
Немец ответил, что напрямую километра четыре. Оба лейтенанта задумались. Уже рассвело, и что-то надо было решать. Оставаться дальше на открытом месте было опасно. Самое дрянное, что ни Бондарь, ни Морозов не знали, в каком месте они находятся. Пленный здешних мест не знал. Название хуторов и мелких поселков, которые, тыча пальцем в карту, перечислял Бондарь, ничего ему не говорили.
Между тем, привлеченные стрельбой, к месту боя подходили мелкими группами и поодиночке десантники, которых раскидало, судя по всему, на обширной территории. За час к группе присоединилось еще человек семьдесят, в том числе с десяток бойцов из роты Федора Морозова.
Рассказали трагическую судьбу ротного командира. Приземлившись, он сильно ударился о камни и сломал ногу. Спасаясь от погони, бойцы несли командира на себе, но немцы висели на хвосте. Тогда капитан приказал оставить его, а остальным уходить.
– Передайте нашим, живым я в плен не сдамся, – заявил он, прощаясь.
– Вот карта, – сказал командир взвода, протягивая ее Морозову. – Мы уже далеко ушли, а наш ротный все из автомата стрелял. Затем гранаты стали взрываться. Погиб он.
– Кто-нибудь видел? – сопел, морщась от боли, Бондарь.
– Откуда? И так все ясно. Наш капитан – он такой. В плен никогда бы не сдался. И товарищ Морозов может подтвердить.
Федор промолчал. Любые слова сейчас мало что значили. Надо было принимать решение. В низине, среди редких деревьев, скопилось более ста человек. На карте значилось место сосредоточения батальона, но непонятно, где находились десантники в данный момент.
Старших командиров среди присоединившихся не было, рация также отсутствовала. Основной задачей сразу трех бригад было оказание помощи войскам в переправе, укрепление уже имевшихся плацдармов, захват новых. Имелись и специальные задания, о которых знали те, кому они поручены.
Командир саперной роты капитан Юткин получил задание взорвать мост через один из притоков Днепра и два дота с дальнобойными семидюймовыми орудиями. Но от роты осталось менее двадцати человек. Саперы имели какое-то количество взрывчатки и несколько мин. На предложение возглавить, как старшему по званию, отряд Роман Филиппович Юткин отрицательно покачал головой:
– Я всю службу взрывал да строил. Строевой командир из меня не получится. Вон Федор Морозов, парень смелый, с опытом. Лучшего командира и не надо.
Пока обсуждали положение, вслушивались в стрельбу, которая с рассветом усилилась и доносилась со всех сторон. К Днепру послали отделение разведки выяснить, есть ли поблизости наши войска. А сто десять человек лейтенант Морозов разделил на три взвода и, построив людей, объявил, что временно они являются сводной парашютно-десантной ротой.
Офицеров не хватало. Два взвода возглавили капитан Юткин и младший лейтенант Шабанов Сергей. Шабанов был из другого батальона, но, судя по всему, парень был исполнительный. Прорывался с боем и привел с собой несколько человек. Третьим взводом Морозов поставил командовать младшего лейтенанта Илью Якушева, которого знал давно. Бондарь исполнял обязанности начальника штаба, но толку от него было мало. Лейтенанта измучила сильная боль в опухшей руке.
Санинструктор Воробьев, занимавшийся тяжело раненными, доложил Морозову, что двое умерли, еще два-три человека тоже вряд ли выживут. Нужна врачебная помощь.
– Мне ты чем-нибудь поможешь? – не выдержал лейтенант Бондарь.
Петр Воробьев, ровесник командира саперов, хоть и не имел медицинского образования, но обязанности свои знал неплохо. Осмотрел опухшую ладонь лейтенанта и воспаленное отверстие от пули.
– Только терпи, у меня пирамидона нет.
– При чем тут пирамидон! Режь или чисть, что нужно. Спирту только налейте.
Воробьев с помощью двух бойцов крепко зажал руку лейтенанта и стал чистить ее натянутой резинкой. Бондарь извивался от боли, стараясь не закричать. Самолюбия у него хватало, но боль оказалась слишком сильной.
– Постой, коновал, – обливаясь крупными каплями пота, взмолился лейтенант, – налейте еще спирта.
