— Вы, Дмитрий Сергеевич, свою сумку давайте в багажник, ну а вы свою держите на коленях.
Он завел двигатель, повернул зеркало салона так, чтобы ему стал виден Жилин, который понял, что надо делать. Перед первым светофором при выезде на проспект капитан подал в зеркало знак кивком головы, и Дмитрий Сергеевич через куртку с левой руки выстрелил из своего «ТТ» в бок Филиппу. Тот охнул, пуля попала прямо в сердце. Голова упала на грудь, и все тело пошло вперед.
— Держите его ровно! — сказал капитан и повернул машину налево, под железнодорожный мост, на шоссе, ведущее в сторону Москвы. — Выедем из города, выбросим в одном месте.
Пост прошли спокойно, сыграла роль форма офицера милиции. За мостом через реку Вожу спустились вниз, к кустам. Туда и бросили труп Филиппа. Вернулись на трассу. За все это время по ней не прошло ни одной машины.
— Может, пересядете вперед, Дмитрий Сергеевич? — спросил Игорь.
— Да нет, я лучше сзади, здесь попросторней!
— Дело ваше!
Капитан, набрав приличную скорость, повел машину в сторону столицы. Не доезжая Окружной дороги, свернул в лес. В семь утра, открыв ворота в высоком заборе, капитан ввел свою «шаху» на обширный двор внешне невзрачного одноэтажного дома.
Встречать Дмитрия Сергеевича, несмотря на раннее время, вышел сам Рудаков.
— Ну, здравствуй, здравствуй, племянник! Все ли удачно?
— Удачно! Здравствуйте, Николай Степанович! — вздохнул облегченно Жилин. — Не верится, что весь этот кошмар позади!
— Позади? Позади самое худшее, основное только начинается. Завтра же в клинику, на пластическую операцию, немного изменим твою внешность. Пальчики, надеюсь, на прииске не оставил?
— Не оставил! Личное дело уничтожил!
— Вот и хорошо! Под новую личину и документы получишь. Ты у нас теперь будешь Вишняковым Дмитрием, имя оставили, чтобы сам не путался, но уже Петровичем. Давай, Игорек, сумки ко мне в кабинет и на службу, с богом! После дежурства отвезешь племянника в клинику Иосифа Марковича, предварительно созвонившись с ним.
— Понял, Николай Степанович, все сделаю!
— Давай, Игорек, а это, — Рудаков протянул офицеру солидную пачку, — тебе за службу верную. Езжай!
«Шестерка», доставившая Жилина-Вишнякова, ушла по лесной дороге.
Рудаков обнял племянника за плечо:
— Пойдем, Дмитрий Петрович Вишняков, обсудим перед отдыхом дела насущные!
Дядя и племянник вошли в дом.
Часть вторая
Глава первая
Сильный порыв ветра распахнул окно и неожиданной для лета прохладой ворвался в комнату Егора Астафьева, который, съежившись на старом диване, спал, укрывшись старым тонким пледом. От этого порыва и проснулся Егор. Он поднялся и сел. Тут же тошнота ударила судорожными рвотными позывами. Астафьев, качаясь, прошел до туалета. Его вырвало. Стало немного легче. Егор посмотрел на себя в зеркало. То, что он в нем увидел, не привело в восторг. На Астафьева смотрела одутловатая, с мешками под глазами и свалявшимися, давно не мытыми космами волос небритая образина. И это был он, Егор Астафьев! Несколько недель беспробудного пьянства не могли пройти бесследно, и Егор тяжело вздохнул. Вернулся в комнату. Он чувствовал, что от него и от его одежды, которую он не снимал с себя за все время запоя, несло псиной. Помыться бы, благо и ванна с горячей водой под рукой, но не было сил! А было одно желание — похмелиться! И как можно быстрее! Все остальное — потом!
Егор осмотрел стол возле окна, вернее, то, что на нем в данный момент находилось. Две пустые бутылки из-под «бормоты», такая же из-под самогона, которую, наверное, притащил вечером его сосед и собутыльник Ваня Хомяк, как все в доме звали пятидесятилетнего пенсионера по инвалидности Ивана Хомякова. То, что они пили вместе, сомнению не подлежало, потому что ни с кем другим Егор просто пить не мог. И это он помнил. Рядом с пустой тарой — какая-то шелуха от сушеной рыбы, мелкие кости, банка рыбных консервов, где осталось немного застывшей начинки. Порезанный черный хлеб, луковица. И стаканы, грязные и так же, как и тара, пустые.
Астафьев почесал затылок.
Вроде и выпито было, по его меркам, немного, а мутит, словно он «бээфа» обожрался. Но все это ерунда. Главное в другом. Куда он мог затарить похмелку? Егор всегда оставлял себе на утро небольшую дозу спиртного и прятал ее, чтобы, проснувшись ночью, до времени, не уничтожить лекарственный запас. Прятал вино, водку или самогон, в зависимости от того, что пил накануне вечером. Прятал всегда в разные места. Потом, утром, сам же и искал забытое за ночь месторасположение спасительного тайника. Иногда процедура поисков затягивалась, иногда свои двести граммов он находил сразу. Но оставлял запас и находил его всегда!
Значит, и сейчас где-то в квартире спокойно стоит и дожидается своего часа лечебная влага. Вот только где?
Егор обвел взглядом комнату. В ней почти ничего не было, в смысле, из мебели и разной там мелочи, типа ковров, картин, книг. После того как все перечисленное Егор пропил, она была пуста, только диван, стол с парой табуреток да покосившийся, никому не нужный шкаф, который в свое время он хотел заменить на новый, но не успел. Семейная жизнь дала трещину. Но это в прошлом. В настоящем же найти что-либо в этой комнате было практически невозможно. Автоматически Егор поднял глаза на потолок, где в люстре можно было спрятать спиртное, но вместо люстры болтался электрический шнур с лампочкой на конце. И все же спиртное где-то было! Посмотрел за диваном — пусто. В шкафу, кроме старой кожаной куртки, такого же древнего джинсового костюма и нескольких маек вперемешку с трусами и носками, только толстый слой пыли.
«Черт», — выругался Егор. В этой комнате явно ничего нет. А обычно здесь он прятал свой стратегический запас.
Так! Главное — не отчаиваться, а расширить зону поисков!
В туалете, под крышкой сливного бачка и ведре для использованной бумаги, также ничего. Такая же картина и в ванной комнате.
Да что же это такое? Смежную комнату, ранее служившую ему и бывшей жене Галине спальней, и обследовать не стоило. В ней на стеклах окна только пожелтевшие от солнца развернутые листы газет, заменяющие шторы, которые были пропиты одними из первых — они очень нравились одной соседке.
Для поисков оставалось слишком мало территории, и Егор не на шутку встревожился. Только кухня и балкон. Но ничего не поделаешь, надо осмотреть и их.
Он вышел на балкон, открыл боковой ящик, вывалил из него то, что еще сохранилось: молоток, плоскогубцы, разную хозяйственную мелочь, но главного, чего так требовалось Егору, и здесь не было. Чувствуя, что ему вновь становится плохо, совершил очередной рейд в туалет. Вышел оттуда измученный, с крупными каплями пота на лбу.
— Ну не блядство? Не в холодильнике же искать?
