Не прерывая поцелуя, Алисса опустила руку и начала расстегивать его джинсы, будто они и правда собирались… прямо здесь, на открытой парковке рядом с заправкой. Потом она все-таки оторвалась от его губ, смеясь и хватая ртом воздух. Задыхалась она, во всяком случае, не притворно.
– Сэм, – прошептала она. – Сэм. Не можем же мы… прямо здесь! И мне срочно надо в туалет. Не мешай мне, я пристегну тебя к двери и вернусь через минуту. Мы найдем место поспокойнее и тогда…
Он покачал головой:
– Не надо меня пристегивать. Я и так никуда не уйду.
Она игриво улыбнулась и достала из кармана ключ:
– А я хочу пристегнуть тебя, малыш. А потом я хочу… У тебя есть презервативы?
– Нет, мэм. – Он вытянул левую руку. Подумать только, сама покорность! Правая рука находилась внутри ее лифчика и делала там вещи, делать которые не имела никакого права.
– Ты не будешь возражать, если я сама куплю? – ее голос сорвался и ей самой показался чересчур высоким, но – слава богу! – она сняла со своего запястья наручник и пристегнула его к ручке двери, и Сэм не оказывал при этом никакого сопротивления.
– Не буду.
– Тогда я сейчас вернусь.
Алисса вытащила его руку из своего лифчика и начала медленно выбираться из машины, но Сэм схватил ее, притянул к себе и еще раз поцеловал.
Этот поцелуй был совсем не похож на первые два.
На этот раз Сэм целовал ее мягко. Медленно. Он даже не сразу поцеловал ее, а сначала, опустив глаза, долго разглядывал ее рот.
А потом их губы встретились, и в этом была такая нежность, что на глазах у Алиссы выступили слезы.
Нет, страсть, конечно, тоже присутствовала. И она росла по мере того, как поцелуй становился все горячее и настойчивее, но все-таки оставался нежным. Она чувствовала, что Сэм хочет ее, даже по тому, как гулко колотилось его сердце. Просто сейчас он… выражал это иначе.
Господи, какая же она стерва! Что будет с ним, когда она вернется и, вместо того, чтобы отстегнуть его, опять сядет за руль и поедет дальше? А когда Сэм начнет возмущаться и говорить, что ему тоже надо в туалет, она вручит ему кофейную чашку?
Тогда он поймет, что в ее словах не было и доли правды. И все ее поцелуи тоже были фальшивыми.
И после этого, для того чтобы у них что-нибудь получилось, надо будет переступать не через один ее труп, а через два остывших трупа.
Что Алиссу вполне устраивало.
Разве нет?
Значит, сейчас они целовались последний раз в жизни. Такие, как Сэм Старретт, не попадаются дважды на одну удочку.
Хотя, возможно, это все глупости, и она сейчас приписывает Сэму собственные рефлексии. Ведь все, что ему от нее нужно, – это секс. А раз так, достаточно будет просто пригласить его к себе. Или заглянуть в бар «Ледибаг» и покрутить перед ним задом.
Алисса прервала поцелуй.
– Я скоро вернусь.
– Прости меня, – откликнулся Сэм.
Он откинулся на сиденье и закрыл глаза, а Алисса, поспешно приведя в порядок одежду, выбралась из машины, схватила косметичку и засунула пистолет в кобуру.
– Лис…
Она остановилась, не успев захлопнуть дверь, и повернулась к нему.
Сэм с растрепанными волосами и расстегнутыми джинсами казался каким-то фантастическим аксессуаром, пристегнутым к ручке двери автомобиля. Если бы машины предлагались в подобной комплектации, продажи подскочили бы до небес.
Он протягивал ей двадцатидолларовую купюру:
– Купи «Дюрекс», два икса. И еще купи мне упаковку «М&М» с арахисом, пожалуйста. И бритву, ладно? Если ты действительно собираешься сдать меня властям, желательно, чтобы я не был похож на деятеля Аль-Каиды.
Алисса отмахнулась от денег, заперла дверь на ключ и бросилась в туалет.
Три минуты. Ей хватило трех минут, потому что, разумеется, она не стала ничего покупать.
Только увидев машину на прежнем месте, она с облегчением перевела дух.
Ей даже стало смешно. Ну чего, в самом деле, она боялась? Что за три минуты Сэм сумеет расстегнуть наручники, завести без ключа машину и удрать?
Она замедлила шаг, задумавшись о том, что скажет ему. Наверное, надо начать с «прости меня».
«Прости меня».
Так ведь это он сказал ей это после того нежного поцелуя.
Оставшееся до машины расстояние Алисса одолела в три прыжка, но… Черт, черт, тысяча чертей!
На заднем сиденье никого не было, а наручники, покачиваясь, висели на двери и сверкали в лучах утреннего солнца.
Сэм Старретт, будь он проклят, исчез.
Макс молча выслушал сообщение о том, что Сэм Старретт сбежал. Он только сильнее обычного сжимал трубку мобильника и рассматривал улицу за окном.
– Это целиком моя вина, – глухо сказала Алисса, – и я готова нести ответственность.
У нее был очень расстроенный голос. Злой. Уставший. Напряженный.
Ответственность должен нести он. На что он рассчитывал, поручая ей Старретта? Макс сокрушенно покачал головой, радуясь, что никто не может видеть его сейчас. Или слышать, как он скрипит зубами.
– Я его недооценила, – добавила Алисса.
Рассчитывал он на то, что Алисса еще раз хорошенько посмотрит на Старретта и увидит в нем то, что видел сам Макс: самовлюбленного, эгоистичного и безответственного ублюдка.
– Пожалуйста, скажи что-нибудь, – попросила Алисса виноватым и несчастным голосом.
Виноватая Алисса? Жаль, что они разговаривают по телефону. На это стоило посмотреть.
– Ты специально его отпустила? – спросил Макс столь ледяным тоном, что ему самому стало холодно. Еще вопрос, кто из них со Старреттом больший ублюдок.
– Нет, сэр, – голос Алиссы дрожал. – Я не отпускала его. Хотя, наверное, в этом мне легче было бы признаться.
«А ты спала с ним?» Вот что ему хотелось спросить на самом деле. Один из десяти вопросов, которые начальники-мужчины никогда не должны задавать подчиненным-женщинам. Особенно тем, с которыми они сами не прочь переспать.
Но Алиссу не потребовалось спрашивать. Она умела читать его мысли.
– Я с ним не спала.
– Это я и так знаю, – соврал Макс. Несколько часов с поздней ночи до раннего утра с ней невозможно было связаться, и за это время он успел нарисовать себе множество пикантных картин. – К тому же, это меня не касается.
– Мне пришлось сделать остановку в санитарных целях, и я… нарушила инструкцию. Надо было вызвать кого-нибудь на подстраховку. Я виновата. Я считала, что контролирую его. Я считала, что… Как выяснилось, я ошибалась.
