— Помогите мне, — выдохнул он сквозь распухшие губы. — Пожалуйста! Меня зовут Энрике Монтойя…
Айво сгреб его и шмякнул головой о стену в нескольких дюймах от Алессандры. Она была так близко, что не могла не слышать стона боли, не чувствовать запах крови и мочи, тягостное зловоние страха.
Руки мужчины были заведены за спину и скованы наручниками, и, как она с ужасом заметила, кровь сочилась не только от порезов на лице — весь бок его рубашки был пропитан ярко-алой кровью, теперь запятнавшей и ее собственную блузку.
Айво толкнул пленника, и двое конвоиров потащили его дальше. Дотом он схватил Алессандру за руку и потянул к двери. Она против воли повернула голову и посмотрела вслед несчастному.
Стражи тащили избитого по коридору очень быстро, но она успела заметить, как они открыли дверь офиса Майкла Тротта и втолкнули его внутрь.
Кем был этот человек?
Она посмотрела на Айво, обычно бесстрастное лицо которого теперь приняло мрачное выражение, но так и не решилась спросить. Когда они вышли на улицу, он толкнул ее к ожидавшему там лимузину. Она забралась внутрь, и Айво, сев рядом с ней, захлопнул дверцу, а потом постучал по стеклу, отделявшему салон от шофера, давая тому знак трогаться.
Алессандра пыталась отдышаться и заставить сердце биться ровно, но не смогла совладать с безумным, не поддающимся контролю страхом, в то время как Айво вытащил большой, туго накрахмаленный платок и протянул ей.
— У вас лицо в крови.
На руках у нее тоже оказалась кровь, блузка окончательно погибла. Брюки тоже были испорчены, Алессандра чувствовала себя отупевшей и находилась в полуобморочном состоянии. Этого не могло быть, просто не могло. «Помогите мне. Пожалуйста!»
Ей не хотелось думать об этом человеке, не хотелось представлять себе, что через сорок восемь часов кто-то вот так же будет отирать ее кровь с рук, когда истечет срок ультиматума, поставленного ей Майклом Тротта.
Она пыталась заставить себя мыслить ясно, не давать воли чувствам, так как не хотела доставить Айво удовольствие от созерцания ее мучений. Она была совсем одна и предоставлена самой себе. Никто не станет ее спасать. Если она хотела спастись, то должна была спасать себя сама.
Алессандра глубоко вдохнула. Надо попытаться дышать ровно, думать, соображать. Выбор был невелик. Она могла поискать деньги, могла их найти или… не найти. Если Гриффин их уже истратил, промотал, то ей оставалось только умереть. А ведь она еще могла убежать, скрыться, спрятаться…
И всю оставшуюся жизнь оглядываться, боясь, что однажды Майкл Тротта найдет ее?
Конечно, она могла бы выбрать иной путь и обратиться в полицию или позвонить в ФБР…
Алессандра откинулась на кожаные подушки. Ей все-таки придется преодолеть свое недоверие к стражам закона и позвонить в ФБР. Гарри О'Делл производил впечатление человека знающего; она обязательно позвонит ему. Позвонит, как только доберется до дома. Возможно, она не так уж одинока, как кажется.
Айво наблюдал за ней, не сводя с нее бледно-голубых глаз, будто пытался читать ее мысли.
— Этот человек? — спросил он. — Вы знаете, кто он? Алессандра отрицательно покачала головой, удивленная тем, что он заговорил с ней.
— Парень тоже должен мистеру Тротта большую сумму, — сообщил ей Айво. — Но он совершил очень большую ошибку, обратившись к властям. Вы ведь поступите умнее, чем он? Да?
Алессандра кивнула. Страх снова сжал ей горло.
Итак, выбора у нее не оставалось. Она будет искать деньги и молить Бога, чтобы он помог ей найти их и чтобы они оказались все в целости.
Глава 3
Алессандра стояла в гостиной, и с каждой минутой ее ужас усиливался: она не знала, с чего начать, тем более что, приехав домой, она обнаружила полицейских с ордером на обыск.
Каким-то образом им стало известно об исчезнувших деньгах. Люди Майкла Тротта их не нашли, копы тоже — так как же, скажите на милость, могла их найти она? И это еще при условии, что Гриффин их не растратил! Боже, помоги!
Входя в дом, она была вынуждена прижимать к груди одежду, полученную из химчистки, чтобы скрыть засыхающую на блузке кровь.
Если бы нависшая над ней опасность не была такой страшной и неотвратимой, она бы рассмеялась. Вся принадлежавшая ей одежда была или искромсана в клочья, или запачкана кровью, кроме нескольких вещиц, отданных ею в химчистку.
Вечернее платье из бирюзового шелка на чехле, четыре блузки и длинная, до полу, черная бархатная рождественская юбка.
Из всех этих туалетов самым приемлемым для поисков пропавших денег она сочла вечернее платье на чехле, а поиски предстояли основательные — она должна была обыскать дом от чердака до подвала.
В ванной Алессандра сменила свою запачканную кровью одежду, завернула ее в пластик и решила отдать в чистку при первой же возможности. Конечно, часть пятен останется, но по крайней мере она сможет ходить в ней по дому.
Наконец ушел последний полицейский, и она снова осталась в доме одна. Рабочие застеклили окна первого этажа, но солнце уже садилось, и они отправились домой.
Сорок восемь часов. Ей оставалось ровно сорок восемь часов. Господи!
Алессандра присела в гостиной среди обломков мебели и лохмотьев обивки в надежде заставить себя мыслить, как Гриффин. Он украл огромную сумму денег у мафии. Но где он их спрятал? В тот самый день, когда он выехал из дома, она переставила мебель в комнате, которую в декабре Гриффин использовал в качестве кабинета, упаковала все его книги и бумаги и спустила в подвал тяжелые книжные полки, а из комнаты сделала еще одну гостевую спальню. Теперь у нее было четыре гостевых спальни, но ни одного друга.
Отчаянным усилием отогнав печальные мысли, Алессандра расправила плечи и принялась за работу.
— Как ты, котенок?
Ким Монахан закрыла глаза и дала волю своей ненависти к Майклу Тротта. Говорить с ним по телефону было легко. В этом случае ей не надо было улыбаться, не надо было смотреть на него так, будто она умирает от желания расстегнуть молнию на его штанах. Она могла кипеть от гнева, если ей было так угодно, пока этот ее гнев не отражался на обертонах ее голоса.
— Прекрасно.
— Что у тебя есть для меня?
— Ничего особенного. Это ты просил меня позвонить…
— Только скажи мне, что у тебя, а уж я решу, много это или мало и есть ли в этом что-нибудь особенное.
В голосе Тротта она опять почувствовала ненавистную ей сварливость. Ким была рада, что ее отделяют от него целых сорок миль, хотя бывали случаи, когда и сорок тысяч миль показались бы ей недостаточным расстоянием.
— Ладно, — сказала она ровным голосом. — Вчера вечером он сделал один телефонный звонок и оставил послание для Гарри. Это его напарник. Разговор был кратким. Он просто попросил Гарри позвонить ему домой. Но никто не перезвонил. Сегодня утром он позвонил снова. Гарри подошел к телефону. Он попросил Гарри подъехать и захватить его и еще раз съездить на остров. Когда он повесил трубку, я спросила его, о каком острове шла речь и зачем ему ехать туда в воскресенье. Он не ответил.
