Успех Фрэнка отражало здание его редакции, самое высокое в Мельбурне: Таймс Тауэр. Пять его этажей с газовым освещением возвышались над грязными улицами, светясь всеми своими окнами. И среди тумана апрельского вечера это здание высилось над городом подобно маяку. Кабинет Фрэнка размещался на верхнем этаже. Его коллеги посмеивались над ним, когда он там обосновался «в гостях у какаду», как шутили они. Самые верхние этажи в зданиях считались наименее удобными: кому может понравиться взбираться на такую высоту по всем этим бесконечным ступеням? Люди солидные, банкиры, например, друзья Фрэнка, всегда устраивали свои кабинеты на нижнем этаже. Забираться куда-то наверх, чуть ли не под крышу, было, на их взгляд, просто глупо. Но любитель новшеств, Фрэнк на открытии здания с шиком доставил друзей к своему кабинету на лифте, приводимом в движение паровой машиной.
И теперь, стоя у окна, Фрэнк представлял, как внизу под ним слаженно работает механизм его газеты. Паровые печатные машины пыхтели день и ночь, а почти сто наборщиков стояли у наборных столов, выкладывая длинными металлическими столбцами материалы утреннего выпуска. Помещения редакции напоминали улей, куда, как пчелы, спешили репортеры с отчетами из парламента, полицейских участков, порта, а на стене огромные часы наблюдали за суетящимся персоналом редакции, как недреманное око, отсчитывая минуты под надписью: «"Таймс" никогда не спит».
Фрэнк взглянул на эти часы и вспомнил, что ему пора ехать в гостиницу «Король Георг», где он договорился встретиться и поужинать вместе с четой Уэстбрук.
«Джоанна Уэстбрук, – думал он, – вот настоящая загадка». Бывали моменты, когда ему так же сильно, как ей, хотелось узнать, что за странное и ужасное событие произошло тридцать девять лет назад вблизи места с названием Карра-Карра. Какая неожиданная и страшная беда обрушилась на молодого белого, его жену и их маленькую дочь? Что за проклятье, песня-отрава или что там еще преследовали Эмили Мейкпис всю ее жизнь и что это были за сны о Змее-Радуге? И как этой молодой паре удавалось жить среди народа, недавно узнавшего о существовании белых людей?
Очень часто появлялись рассказы об «одичавшем белом мужчине» или «одичавшей белой женщине», которых обнаруживали среди туземцев. Короткую историю Австралии переполняли такие истории. Даже теперь ходили слухи, что в одном из племен в Квинсленде был обнаружен «одичавший белый человек». Фрэнк думал, что это мог быть пропавший участник экспедиции 1871 года, закончившейся трагически. Отряд полиции нашел его среди аборигенов, живших возле Купер-Крик, и он представился, как участник той экспедиции. По его словам, аборигены не имели отношения к гибели экспедиции. Не сумев договориться продолжать путь или возвращаться, ее участники перессорились и перебили друг друга. Полиция забрала этого человека в Мельбурн, и Фрэнк хотел сам серьезно поговорить с ним.
Фрэнк уже собирался уходить, когда появился секретарь и вручил ему письмо.
– Вот, мистер Даунз, это доставили только что.
В письме, присланном его адвокатом, находился договор о передаче пяти тысяч акров земли в собственность Колина Макгрегора. Фрэнк радовался, что сестра наконец выходит замуж. Хотя он мог бы выбрать для нее кого-либо другого, он видел, что Полин счастлива, и был рад за нее. А когда она спросила, не мог бы он в качестве свадебного подарка передать пять тысяч акров Колину, Фрэнк не мог ей отказать. Правда, он не представлял, зачем Макгрегору этот бесполезный кусок земли. Но Полин была довольна – и это главное. С тех пор как она расторгла помолвку с Уэстбруком, Фрэнк побаивался, как бы она не решила остаться старой девой. Но все в итоге сложилось для всех удачно.
Если бы и ему удалось как-то наладить свои дела… За год, проведенный в Мельбурне после эпидемии тифа, Фрэнк заводил знакомства с разными молодыми и вполне подходящими на роль невест женщинами. Но он не мог заставить себя идти с ними дальше дружеских отношений, и чаще всего их знакомство ограничивалось двумя-тремя встречами. Они не пробуждали у него интереса.
Время от времени Фрэнк возвращался мыслями к Айви Дирборн, и ее загадочное исчезновение продолжало его занимать. После того как поиски Айви в Западном районе закончились неудачей, Фрэнк поместил объявление в «Таймс», аналогичное тем, которые размещал для Джоанны с просьбой откликнуться тех, кто располагает сведениями о Карра-Карра. Но и этот ход успеха не принес. Никакого ответа на свое объявление он не получил.
Входя в лифт, которым все остальные пользоваться отказывались, Фрэнк в который уже раз сказал себе, что она, вероятнее всего, умерла от тифа или вернулась в Англию. Он был решительно настроен расстаться с мыслями о ней. У него и без того было о чем подумать.
15
– Есть одно красивое место, которое никто не видит, – говорила Сара. – Это долина с зеленой травой, деревьями и ручьями. Там живут Луны, – она рассказывала сказку и одновременно готовила у плиты чай для Филипа Макнила и Адама. – Лунам в долине живется очень хорошо, – тихо продолжала она свой рассказ. – Но иногда им не сидится на месте. Когда наступает ночь, они отправляются бродить по небу. Но выходить они могут только по одной. А по другую сторону гор живет великан, о котором Луны ничего не знают. И случается вот что: великан ловит ту Луну, что гуляет по небу, и каждую ночь отрезает от нее по кусочку, пока не останется один тоненький ломтик. Затем он отрезает последнюю дольку и разбрасывает все кусочки, чтобы из них получились звезды. А потом…
Макнил с Адамом ждали продолжения, но Сара молчала. Тогда Филип спросил:
– А чем история заканчивается?
– Не помню, – немного подумав, ответила она.
– Какая хорошая история, – похвалил Макнил. – Ты знаешь так много интересных историй. Может быть, тебе стоило бы их записать?
– Нет, – покачала головой Сара, – записывать их запрещается. Это табу.
Филип следил за работой Сары, высокой и стройной в свои пятнадцать лет, с темной кожей и худощавой. Он старался представить ее взрослой женщиной. Потом ему вспомнилась Летящая Пыльца, проведенные вместе дни и ночи. Неужели и она, как Сара, начала забывать мифы своего народа? Чувствуя на себе его взгляд, Сара сосредоточенно отмеряла чай. Вдали громыхнул гром. Она посмотрела в окно и нахмурилась. В этот вечер надо было ждать злую магию.
– Грозы были и раньше. Все обойдется, – сказал Филип, словно отвечая на ее мысли.
Но Сара покачала головой, хмуря брови.
– Ты считаешь, что сегодня будет сильная буря? Сара не могла объяснить, как она это узнавала. Иногда это знание просто было в ней. Точно так же иногда в памяти ее всплывал миф или история аборигенов, но она не помнила, чтобы когда-либо слышала их от старших в миссии, и тем не менее она их знала. Как вот эту историю о Лунах. Она не припоминала, чтобы Старая Дирири когда-нибудь ей ее рассказывала. Но как же иначе она могла ее узнать? Порой у нее были видения. Как вспышки молнии, мелькали в ее сознании люди, события, отрывочные сцены. Она знала, что это не были воспоминания, по крайней мере, они принадлежали не ей. Были моменты, когда Сара просто находила в себе знание, как в тот раз, когда она сказала Джоанне, что лист герани снимает жжение при укусе насекомого. Но она не смогла ответить, кто ее этому научил. Временами эти полувоспоминания ее пугали, она словно оказывалась в их власти. И они начинали управлять ею. А в другой раз она черпала в них поддержку, чувствуя в глубине души, что они часть ее наследия.
