Высокий худой доктор отскочил от стола и виновато уставился на русского.
— Ни… ни хрена себе! — пролепетал старший лейтенант, глядя на лежащего на столе абсолютно голого Диденко, перемазанного какой-то мазью молочного цвета… Увидел и привязанного к деревянному креслу Татаринова.
— Ыгыгыгыгы! — радостно проговорил Дед, понимая, что кто-то вбежал в комнату и убил бабу, которая хотела начать потрошить его. — Ты-та-ты-та, что ль, Поручик? — сквозь слезы проговорил старший мичман.
— Ептыть! — ответил Голицын. Емкое слово включало в себя фразы: «конечно я», «неплохо устроились», и «похоже, я не опоздал на вечеринку».
Держа в одной руке автомат и направляя его все время в сторону двери, старший лейтенант отстегнул ремни, которые фиксировали голову и руки Диденко.
Сев, первым делом старший мичман сообщил Голицыну следующую информацию:
— Ну ты и тормоз! В следующий раз я сам останусь, а ты тут будешь на столе лежать.
Диденко освободил собственные ноги, поднялся и, подойдя к доктору, ударил так, что тот рухнул на каталку с инструментами и на этой каталке, проехав несколько метров, воткнулся башкой в бетонную стену.
— No pasaran, бля! — прокомментировал произошедшее с доктором мичман и, подбежав к Татаринову, стал освобождать того из плена кожаных ремней.
Голицын продолжал держать под прицелом дверь, ожидая, что в любой момент в нее могут влететь охранники доктора.
Пинту кое-как смог слезть с катающегося столика с инструментами и повернуться лицом к своим противникам. Диденко не без удовлетворения отметил, что во время падения на стол с инструментами доктор сам себя насадил на какое-то гнутое шило и теперь пытался освободиться от инструмента…
Диденко медленно, по-кошачьи, подошел к доктору и, перехватив его руку, которая пыталась вытащить из груди инородный предмет, медленно, но сильно надавил на нее, чтобы шило вошло обратно в плоть.
Это была та самая ситуация, когда Татаринов не имел морального права останавливать своего подчиненного. И вряд ли его возгласы сейчас помогли бы доктору Пинту и вернули бы в нормальное добродушное состояние старшего мичмана Диденко.
— Ты чего, Ганнибал Лектор, сдвинулся окончательно у себя на острове? — спросил Дед. — Мужики, эта сука хотела меня на запчасти пустить! — не унимался старший мичман и вновь занес кулак над головой доктора.
В этот момент металлическая дверь со скрипом медленно отползла в сторону. Так же медленно, рискуя быть отстрелянной, показалась рука с гранатой, после чего раздалось требование выпустить доктора.
«Какая-то неудачная шутка!» — мгновенно оценил ситуацию Татаринов, забирая у Голицына пистолет.
— Пока доктор у нас, они ничего предпринимать не будут, — сказал Татаринов. — А вот если отдадим, то закидают гранатами.
Голицын подошел к открытой двери и дал длинную-длинную очередь в коридор, полностью опустошив рожок.
«Фррррр!» Пули покинули ствол вслепую, выискивая цели.
Судя по крику, одного из двоих Голицын задел точно. Стоя по другую сторону от хирургического стола так, чтобы контролировать дверь, Голицына страховал с пистолетом Татаринов. И когда он увидел, что к ним в комнату залетел человек с гранатой, другой рукой держась за простреленный бок, то заорал:
— Ложись!
Через мгновение рвануло так, что на некоторое время все оглохли.
Контуженный ударной волной доктор Пинту неожиданно оправился и так бодренько, вытягивая вперед ноги, прямо-таки маршируя, пошел к выходу…
— Эй, наука, ты куда? — Дед рывком развернул Пинту к себе и неожиданно наткнулся на жесткий концентрированный удар в солнечное сплетение, в результате чего был отброшен на пару шагов назад.
Голицын немедленно наставил на доктора пустой ствол. Но они оба знали, что патронов в автомате нет и надо менять рожок.
Единственный, у кого оставалось оружие, так это Татаринов. Но тот в эту секунду склонился над пленным и упустил то единственное движение, которое мгновенно совершил доктор. Он двумя руками толкнул Голицына от себя, и тот по инерции стал сопротивляться, чего ни в коем случае нельзя делать, когда перед вами мастер айкидо. В следующее мгновение, используя инерцию противника, доктор Пинту рванул Голицына на себя, и тот, потеряв равновесие, полетел через операционный стол на Татаринова. Доктор мгновенно вылетел в коридор и закрыл снаружи дверь в комнату.
— Урою! — заорал Диденко, в то время как вернувший себе равновесие Голицын перезаряжал рожок. Хорошо, патроны были. Дверь в том месте, где ее блокировал металлический засов, была прошита несколько десятков раз, после чего не выдержала и одного удара ноги.
Когда спецназовцы вывалились в коридор, след потрошителя от науки пропал.
Они выбежали на первый этаж, где пронеслись мимо молча стоящих и наблюдающих за происходящим медсестрой и подростками и выбежали на улицу. Последним бежал голый Диденко…
От такой картины руки у медсестры, которые она держала на груди, обвисли, а подростки зааплодировали.
Татаринов, хватая ртом воздух, не хуже скаковой лошади несся к воротам, от которых уже задним ходом стремительно уносился «Ягуар».
— Да что же это за херня?! — заорал капитан второго ранга, не делая даже попытки прицелиться для того, чтобы достать уносящего ноги доктора.
— Мужики! Я живой! — повторял Дед, разводя руки в стороны и ошарашенно глядя по сторонам.
Голицын сдернул флягу и дал Диденко. Тот сделал глоток и выплюнул все обратно.
— Ты чего мне даешь?! — скривился мичман, часто моргая слезящимися глазами. — Мля-я-я-я! — снова заорал он. — Это чего ж? Это куда мы попали, мужики, на живодерню, что ли?
— Она самая и есть! — согласился Татаринов. — Гуманная европейская живодерня.
— Да, сволочь последняя! — нервно, подрагивая, то ли от переизбытка адреналина, то ли от холода, сообщил остальным Диденко. — Чего-то колбасит меня, приодеться бы надо! — сообщил он, обхватывая тело трясущимися руками… — Пе-пе-пережить такое! — наконец сообщил он всем остальным свои последние ощущения и поглядел на Татаринова, как щенок на взрослую собаку: — Мне б чего надеть, товарищ ка-ка-капитан вто-вто-второго ранга. Есть там чего где-нибудь?
Проводив глазами удравшую от него машину, Татаринов вернулся внутрь здания, где на первом этаже оставались дети и медсестра. Когда он вошел, в холле уже никого не было, но он смог найти всех в столовой, где, рассевшись беспорядочно за столами, подростки ожидали свой участи. Он окинул всех детей взглядом и не нашел польку.
— А где Сильвия? — спросил он у медсестры, и та сказала, что доктор Пинту забрал ее с собой.
«Какой ловкий!» — подумал кавторанга, считая, что теперь у доктора и его подельников нет никаких шансов на дальнейшее существование.
