— День прошел, Ведьма, осталось шесть! — прозвучал в трубке низкий голос. Странно, я это уже будто слышала.
— Знаю без тебя! — крикнула в запищавшую короткими гудками трубку.
От этого звонка настроение мое даже повысилось. Если позвонили, значит, не придут.
Едва я отошла от телефона, мурлыкнул звонок у входной двери. Ругнув себя, потому что нельзя быть ни в чем до конца уверенной, я обернула тело махровым халатом и, связав концы пояса узлом на животе, поспешила в прихожую. В поле зрения дверного глазка, обезображенная оптикой, маячила в коридорной полутьме физиономия Дмитрия.
Давно мы с ним не виделись! А я-то думала, что все сегодняшние хлопоты позади.
Кофе я ему не предложила. Готового не было, а так напрягаться — бежать, варить, он мне что, гость дорогой, что ли? Но тем не менее пройти и сесть позволила. Знакомый все-таки. На телевизионном экране, по случаю позднего часа, мелькали голые зады и другие интимные части женских тел, и я его выключила. Так к тому же и разговор короче получится.
Дмитрий, породистый и уверенный в себе мужчина, явно пребывал не в своей тарелке — глядел мимо, руки сжимал и никак не мог заговорить. Слегка озадаченная его поведением, я решила начать сама:
— Дмитрий, кто снабжал Аркадия золотом?
— Почему вы об этом меня спрашиваете? — насторожился он.
— Потому что вы здесь сидите, а Аркадий, согласитесь, находится далековато и обратиться к нему затруднительно.
— У меня ларьки, — начал он неохотно, — люди в них скупают у населения золото на лом.
Врал он неубедительно. Проверить его слова было элементарно, посетив ларьки, но это лишнее, потому что он врал. Аркадий имел хороший сбыт своей продукции, и обеспечить его металлом путем скупки золота ларечниками было невозможно. Я покачала головой, и он меня понял.
— Почему вы скрытничаете? — спросила сонным голосом. — Предосудительного в такой деятельности ничего нет. Тем более вся она в прошлом.
— Вы меня спрашиваете? Мне стало смешно.
— Нет, веду светскую беседу!
Ох как мне захотелось поиздеваться над ним!
— Вы пришли ко мне едва ли не за полночь, причем, заметьте, в близких отношениях мы, слава богу, не состоим, значит, нужда привела, но сидите молча. Мнетесь. Что же мне остается? А общая тема у нас всего одна.
— Татьяна, как найти гангстеров, которые терроризировали Аркадия, а теперь занялись Верой?
Вот оно что! Родственнички, посовещавшись, решили объявить вендетту! Прытко!
— Вы собираетесь наделать глупостей?
— Я хочу клин выбить клином! Мужское решение, ничего не скажешь!
— Да вы что? Нашелся герой-одиночка. На целую банду с голыми руками… Никаких координат я не дам.
— Найду сам!
— Попробуйте. А не думаете ли вы, что я дам ваши координаты этим милым ребяткам и сообщу им о вашем выходе на тропу войны?
— Это еще почему?
— Да потому хотя бы, что мне многое нужно от вас узнать. Я буду молчать после того, как получу удовлетворяющие меня ответы на несколько вопросов. Первый уже задан. Прошу!
— Да, золотом Аркадия снабжал я.
Надо же, признался! А куда же теперь деваться, господин поставщик! Испугался, голубчик, заговорил.
— И в ларьках скупали, и слитки банковские покупал. Сам и через знакомых. Здесь и в Чебоксарах. Вы удовлетворены?
— Почти,
Он был у меня в руках. Весь, с головы До ног, — как Буратино в руках папы Карло. Пропавшую из квартиры сумму Аркадий собрал для расчета с ним, и он о ней знал. Обмен ценностями не произошел. Где золото? Где деньги?
Я испытывала чувство, наверное, сходное с ощущениями гончей, идущей по горячему следу. Человеку азартнее меня на моем месте сейчас хотелось бы визжать. Так, продолжим в том же духе:
— Последняя новость, Дмитрий, касающаяся вас, Веры и Аркадия.
— Аркадия? — Он смотрел на меня настороженно, а я улыбалась, рисуясь изо всех сил.
— Из конфиденциальных источников мне стало известно, что следователь, ведущий дело о его убийстве, готовит документы на эксгумацию тела.
Пуля была отлита, и Дмитрий принял ее, раскрыв рот. Мне редко удавалась настолько беспардонная ложь.
А произведенный ею эффект удовлетворил бы самого тонкого ценителя. Потрясающе! Для начала Дмитрий, забыв о разинутом рте, по-детски хлопал глазами, потом с размаху, со шлепком уронил лицо в ладони, растер щеки и уши до красноты и только тогда сообразил, что глупит у меня на виду. Вскочил, шагнул к окну, замер, сунувшись носом в шторы и заложив руки за спину. Я ждала. Постояв так некоторое время, он обернулся. Пришел в себя — снова стал на человека похож. На молодого, крупного, симпатичного мужика.
— Как-то противодействовать можно? — спросил, слегка запинаясь. — Воспрепятствовать?
— В наше время все можно.
Я, в противовес ему, спокойна была до показушности.
— Если у вас есть человек, вхожий в городскую прокуратуру.
Еще один нажим, и я его раздавлю. Интересно, а какой от него запашок пойдет?
— У вас есть такой человек? Может быть, вы?
— Пожалуй, — соглашаюсь. — Но придется платить.
— Сколько?
— Сумму, которую компаньоны Аркадия собрали для оплаты последней партии металла.
Еще один шок. У него даже плечи поднялись.
Неожиданно, совсем неожиданно он сделал длинный шаг, падая всем корпусом вперед, и оказался вплотную ко мне. Одной рукой сгреб халат на груди, другой, всей пятерней, больно сдавил снизу подбородок и сильным тычком швырнул меня, оторопевшую, назад. В момент удара спиной и затылком о стену я зажмурилась, а когда открыла глаза, он был уже в пределах досягаемости. Одним движением откинув в стороны полы халата и коротко двинувшись навстречу, я тыльной стороной стопы, боковым ударом влепила ему полновесную оплеуху и тут же, не опуская ноги, обратным движением, мягкой частью подошвы поставила его мотнувшуюся голову на место. Второй удар был не сильнее обычной пощечины. Он осел на колени, опустился задом на пятки. Помычал, покачался, открыл глаза. Жить будет! Успокаиваясь, только сейчас заметила, что до сих пор оттягиваю в стороны полы халата, выставив на его обозрение голый живот и ноги. Черт возьми, я же из ванны! Хотя чего там, времени на рассматривание подробностей я ему не предоставила.
Шепотом выругавшись, он поднялся, с трудом ковыльнул и сел на свое прежнее место.
— Извините! — прохрипел. — Нашло на меня что-то.
— Пустяки какие! — Я была невозмутима. — Мелочь!
— И что это я так разволновался? Он тронул висок, поморщился:
