Остановилась неподалеку.
Капот «десятки» холоден, стекла тоненько заиндевели, вокруг по снегу отпечатки детских и собачьих следов.
Осторожно постучала ногами по колесам, заглянула в салон — на приборном щитке мигал красный огонек сигнализации. Машина поставлена здесь по крайней мере ночью. Глупо, конечно, находясь за рулем, отправляться пить водку.
Огляделась — Веры нигде не видно. Должно быть, подгоняемая жаждой деятельности, я здорово опередила ее, вынужденную добираться сюда общественным транспортом. Неожиданный тайм-аут.
Что-то насторожило меня, какая-то не дошедшая пока до сознания мысль, связанная с машиной во дворе и пропавшим ее хозяином. Прогуливаясь вдоль дома, я перетряхивала это сочетание всевозможным образом, пока в голове не пошел процесс прояснения.
А начался он с недоумения. Дмитрий прибыл ко мне за оплеухой и адресом мастерской не безлошадным, это доказательств не требует. Вера или дожидалась его в машине, или от меня он направился к ней, это тоже очевидно — и с ее слов, и по ее информированности о содержании нашего разговора.
Сомневаюсь, чтобы Дмитрий ушел в подполье и бросил сестру на произвол судьбы, зная, что судьба будет к ней не ласкова. Но тем не менее он отсутствует и пока бездействует. Значит, случилось что-то непредвиденное. С ним случилось. И права Вера, бьющаяся с утра в тревоге о телефонный аппарат, — пропал Дмитрий так, что нет его нигде.
Кстати, и Веры что-то не видно. За это время сюда пешком можно дойти.
Я огляделась еще раз — ничего нового.
Подожду, ладно. Приедет. Ничего с ней случиться не должно. А если терпение кончится, его уже немного осталось — время дорого, сама вскрою квартиру Дмитрия к чертовой матери! Хоть тресни, надо убедиться, что вернулся он ночью домой. Домой, коль скоро машина его здесь! А что дальше — посмотрим, подумаем!
Я ковыряла сапогом снег у подъезда, на двери которого среди прочих значился нужный мне квартирный номер. Я чертила прутиком звезды на снегу и внутри каждой рисовала человека, располагая конечности по лучам. Я считала окна в этажах и вычисляла общее их количество, а Веры все не было. Нетерпение во мне росло, увеличивалась тревога, и это не могло продолжаться до бесконечности.
Прихватив из машины набор необходимых мне сейчас инструментов, я вошла в лифт и отправила его на нужный этаж, а доехав, сообразила, что слегка ошиблась, и когда затопала вверх по лестнице, в тишине пустой лестничной клетки прозвучало неожиданно:
— Татьяна!
Она сидела на верхней ступени лестничного марша, подвернув под себя полы длинной шубы, и улыбалась мне навстречу.
Яркие губы на бледном лице. Глаза жалкие настолько, что приготовленная для нее ругань комком застряла в горле и вылетела наружу приступом кашля.
— Татьяна, а я жду, жду! Она поднялась мне навстречу.
— Жду, жду! — передразнила ее, все-таки не сдержавшись. — Я тоже!
И, осознав нашу обоюдную глупость, буркнула, чтобы не рассмеяться:
— Показывай, где?
Не хотелось смотреть на нее, обрадовавшуюся мне, как спасительнице.
Дверь квартиры оказалась обычной, с единственным и тоже обычным врезным замком. Я, признаться, боялась увидеть на ее месте изделие из стали, а с такой долгой возни не будет.
Вера с изумлением смотрела на связку отмычек в моих руках. Отобрав подходящие, я пристроила их в скважину, и не более чем через минуту дверь под легким нажимом плеча подалась вовнутрь.
— Зачем так? — обрела она голос. — У меня ключ есть.
— Что за идиотство!
Я почти ненавидяще глянула, сдерживаясь изо всех сил. Даже не крутнула пальцем у виска.
В квартире было душно и дурно пахло.
— Двери прикрой! — проговорила я, не оборачиваясь. — И ни к чему, кроме дверной ручки, не прикасайся!
А встав на пороге комнаты, добавила, но уже по инерции:
— Лучше всего засунь руки в карманы.
Увиденное стоило потраченного времени. Лежащий на боку стол, разбросанные стулья, собранный с угла в гармошку палас и рвотная грязь на нем. На оголенном линолеуме небольшая, ровная лужица почерневшей крови, возле порога — пустая бутылка из-под водки и неподалеку от нее, в стороне, пистолет Макарова.
— Стой на месте! — рявкнула, услышав шорох за спиной.
— Что там? — простонала Вера, не пытаясь, однако, заглянуть в комнату.
— Что, что!.. — передразнила ее еще раз. — Запри дверь.
И, услышав сзади звяканье ключа о замочную скважину, шагнула, подхватила с пола пистолет и, щелкнув предохранителем, быстро сунула его во внутренний карман.
Не нужно Вере о нем знать. Не нужно видеть. Если розысками Дмитрия вдруг придется заниматься не мне, а милиции, то пистолет на полу комнаты — предмет уж вовсе неблагоприятный.
Но — ай да Дима!
Я сдвинулась в сторону, чтобы Вера наконец смогла увидеть это безобразие. Пока она переживала состояние столбняка, я рассматривала наши отражения в стеклянных дверцах книжного шкафа. Не понравились они мне. Подумаешь, две шокированные аристократки, одна — в коже, другая — в мехах, попавшие на выставку отбросов.
Порога комнаты мы так и не переступили. То есть Вера все-таки двинулась, но я попридержала ее за рукав. Ни к чему нам следить в помещении, где, возможно, придется работать криминалистам. Да и вообще надо выматываться отсюда чем скорее, тем лучше.
Погрозив Вере пальцем и спрятав ладони в рукава, я обошла квартиру, осторожно заглядывая повсюду. Вторая комната, кухня, ванная и туалет имели вполне нормальный, полубезалаберный вид жилья одинокого мужчины. Ничего примечательного. Во всяком случае, на виду.
Вытолкав Веру из квартиры, я тщательно протерла дверные ручки, стирая с них наши отпечатки пальцев. Делать нам здесь было больше нечего.
Во дворе от перенесенных волнений с Верой приключился легкий мозговой шок. В состоянии отупения она направилась было к машине брата, и мне пришлось силой менять курс. Для приведения ее в чувство пощечин не потребовалось, пришла в себя быстро. После хорошего рывка за руку глянула уже совсем осмысленно, по крайней мере возмущенно, и самостоятельно полезла в «девятку».
— Домой? — спросила я, выруливая со двора.
— Да.
— А после?
— На вокзал, за билетом.
«Вот как! — думаю про себя. — Дело!»
— Таня, его убили? — шелестит Вера голосом. Оставляю вопрос без ответа, потому что сама пока не имею твердого мнения на этот счет. Но случайностей здесь, неожиданностей тех же может быть сколько угодно.
Первое, что сделала Вера, оказавшись у себя, — выволокла из какого-то угла огромную сумку, расправила ее и, распахнув дверцы платяного шкафа, замерла перед ним в задумчивости.
