– Так может, он подался в какое-нибудь консульство?
– Вполне возможно.
– В какое?
– Спросите что полегче. Я не слежу за его передвижениями.
– Вы опять виляете, Соммерс. Напрасно. Я уже взял вас за жабры. Либо говорите начистоту, либо я сегодня же заявляюсь к вам с ордером на обыск.
Птичник поднял глаза на Гаррисона.
– Я не знаю, куда направился Камерон, – отчеканил он. – А если вам угодно увязать его поимку с делом Моравского, потолкуйте с британским консулом. Больше я вам ничего не скажу.
– Вам прекрасно известно, что иностранные дипломаты защищены от преследования американского закона. С таким же успехом вы могли бы послать меня к британской королеве.
– И послал бы. Если бы королева была замешана в этом деле.
– А британский консул замешан?
– Возможно. Моравский вёл с ним какие-то дела. Только не спрашивайте меня – какие; я не знаю. После смерти Джулиуса была большая встреча вожаков польской диаспоры с консулом. Говорят, присутствовал сам посол.
– Что там обсуждалось?
– Не знаю. Меня не приглашали. Но сильно подозреваю, что консул в курсе, кто убил Моравского. Равно как и поляки.
– Камерон был там?
– Нет. Но он сотрудничал с поляками. Полагаю, через них он получал контрабанду из Европы, которую затем продавал южанам.
– Он имеет какое-то отношение к деятельности «Калифорниан Атлантик Кампани»?
– Кажется, нет. А что?
– Ничего. А вы сами тоже не имеете отношения к этой конторе?
– Ни малейшего.
– Что вы слышали о ней?
Соммерс пожал плечами.
– Одна из паевых компаний, торгует хлопком и пшеницей.
– Больше ничего?
– А что вас конкретно интересует?
– Вам знакома фамилия Шлайдер?
– Где-то я её слышал. Кажется, это посланник одного из немецких государств, верно?
– Вы поставляли ему свою продукцию?
– Может быть. Моя фирма связана договорами со многими иностранцами. Всех не упомнишь.
– Нисон видел Камерона у вас?
– Да, он застал его.
– И что же Камерон?
– Ничего. Сначала порол горячку, хотел, чтобы я спрятал его, сулил золотые горы, а затем, когда выяснилось, что ваш коллега пришёл по другому делу, быстренько убрался.
– А зачем приходил Нисон?
– Хотел, чтобы я свёл его с поляками.
– И что вы ему ответили?
Соммерс улыбнулся.
– Мистер Гаррисон, знаете, чем Джек Нисон отличается от вас? Он имеет отмычку к моему языку, а у вас её нет. Если хотите узнать, о чём мы говорили с ним, спросите его самого.
– Почему же Камерон, желая бежать за границу, обратился к вам, а не к полякам? – подал голос Костенко.
– А почему русский агент, желая найти своих похитителей, обратился в полицию, а не в агентство Пинкертона? – ответил птичник.
Гаррисон восхищённо покачал головой. Даже припёртый к стене, пройдоха находил в себе силы отвечать ударом на удар.
– На сегодня мы с вами закончим, – сказал он. – Но не думайте, что вы отделались. Ваши уши торчат слишком из слишком многих щелей, Соммерс, и мне ещё предстоит с вами разобраться.
– Он вышел вместе с Костенко на улицу и остановился в задумчивости.
– Я почти чувствую горло преступника, – сказал он. – Но не вижу его лица. – Он вдруг засмеялся. – А про Пинкертона этот негодяй ловко ввернул. В самом деле, почему вы не обратились в его агентство?
– Заявление писал не я, а Стекль.
– Спросите его об этом при случае. И кстати, раз уж вы дипломат, найдите способ встретиться с британским консулом. Вам это будет сделать легче, чем мне. Расспросите его осторожненько, что он знает.
– А почему бы нам по примеру мистера Нисона не пообщаться с поляками?
– Потому что они ничего не скажут. Вы слышали Соммерса? Нисон нашёл какую-то отмычку, а мы – нет. В этом вся загвоздка.
– Может, он поделится с нами своим секретом?
– Надеюсь. Я обязательно поговорю с ним сегодня или завтра. – Он выдержал паузу. – Давайте пока прекратим наши встречи. Мне надо кое-что обмозговать.
– Как вам будет угодно.
– Я сейчас еду в управление. Вас подвезти?
– Сделайте такую любезность. Я должен как можно скорее добраться до порта. Ваш мэр устраивает сегодня приём в честь нас, и я должен быть при параде.
– Вот новость! Не знал.
Они забрались в полицейский экипаж, что привёз их к птичнику, и помчались по деревянным мостовым Нью-Йорка. Гаррисон всю дорогу молчал, отстранёно глядя по сторонам. Костенко не смел его тревожить. Его неотступно терзала мысль – где же они теперь будут искать Камерона? Следствие, казалось, зашло в тупик, хотя следователь и говорил, что почти схватил преступника за горло. Семён Родионович видел в этом заявлении чистую браваду. Он совершенно не понимал, в каком направлении тот намерен двигаться дальше. Впрочем, возможно, у него были спрятаны козыри в рукаве – уж очень уверено он держался.
Возле здания полицейского управления они расстались. Гаррисон пошёл в свою контору, а Костенко поехал к пристани. В уме мелькнула шальная мысль, не вернуться ли к Соммерсу, чтобы расспросить его в одиночку, но Семён Родионович тут же отбросил её. Он был слишком неопытен в таких вещах, да и к приёму нужно было как следует подготовиться.
Соммерс ошибался. Камерон отправился вовсе не к британскому консулу, а к Уильяму Твиду. Бывший министр рассудил, что если его отвергают бывшие союзники, то остаётся искать спасения у врагов-демократов. Он не слишком задумывался над тем, как будет убеждать «великого сахема» предоставить ему убежище. Им руководил инстинкт самосохранения. Но как пробиться к подпольному хозяину Нью-Йорка? Способ один – заявиться в Таммани-Холл. Пусть он и не застанет там Твида, зато по крайней мере даст о себе знать. А уж Босс, если захочет, сам отыщет его.
Сидя в одноколке, Камерон во весь опор мчался в то единственное место, которое только и могло сейчас спасти его. Он поднял воротник сюртука и не смотрел в глаза встречным полицейским. Каждый прохожий казался ему тайным агентом России. «Грязные варвары, – думал он. – Лучше сдохнуть в американской тюрьме, чем отморозить себе уши в сибирских рудниках».
Таммани-Холл встретил его неприветливо. Двери были закрыты, рядом дежурила пара хмурых парней с подозрительно оттопыренными карманами.
– Мне нужно к «сахему», – выпалил бывший министр, слезая с одноколки.
– По какому делу?
– Это вас не касается. Передайте ему, что приехал Саймон Камерон. И пошевеливайтесь.
