В одной из верхних дверей появилось несколько рабочих. Увидев лежащего хозяина, они всполошились и побежали к нему на помощь.
– Стоять! – крикнул им снизу Нисон. – Полиция!
Грохоля, застонав, перевернулся на спину, сел и прицелился в него из револьвера.
– Не подходите, офицер. Ещё шаг – и я убью вас.
– Ты – сумасшедший, Тедди, – ответил следователь, останавливаясь. – Убив полицейского, ты подпишешь себе смертный приговор.
– А кто об этом узнает? – насмешливо поинтересовался поляк.
– Идиот! Ведь я узнавал твой адрес в муниципалитете и заходил к тебе домой. Как иначе мне бы удалось отыскать тебя?
Грохоля выругался по-польски.
– Всё равно. Мне нечего терять. Лучше сдохну, чем дам себя повязать.
– Ты – тупица, Грохоля. За что я должен тебя вязать?
– Как же? За похищение этой русской сволочи. Разве не для того ты явился сюда, фараон долбаный?
Нисон рассмеялся.
– Язык твой – враг твой, Тедди. Ты сам выдал себя. Значит, это ты стоял за похищением? А я грешил на Моравского, – он захохотал, осторожно поднимаясь по ступенькам.
– Ещё шаг, и я пристрелю тебя, – взвизгнул Грохоля, раздосадованный своим промахом.
– Ладно, ладно, Тедди, не волнуйся. Видишь, я стою на месте.
– Зачем ты пришёл ко мне?
– Мне нужно узнать, кто сорвал твою сделку с англичанами. Это ведь был Твид, не так ли?
– Может, и Твид, – устало процедил Грохоля, морщась от раны в боку. – За русским приходили ребята Морриси. Они отняли его у нас.
– Кто же тогда убил Моравского?
– Не знаю, – повторил поляк, всё более слабея.
Он выронил пистолет и привалился боком к стене.
– Зачем он был нужен Морриси?
– Не знаю…
– Сколько тебе заплатил Уитенфорд? – Нисон медленно поднялся по лестнице и осторожно приближался к раненому.
– Он не платил. Это была наша с Юлиушем идея – украсть русского.
– Зачем?
– Мы хотели помочь нашим людям… нашему делу…
– Какому делу?
– Делу нашей независимости.
Последние слова Грохоля проговорил совсем уже шёпотом. Он вдруг издал какой-то хрип и завалился на спину. Сыщик подскочил к нему, заглянул в полуоткрытые глаза.
– Что стоите? – рявкнул он на застывших работников. – Бегите за врачом…
Глава седьмая
Приём у мэра
Чествование офицеров русской эскадры происходило в здании городского совета, именуемом Сити-Холлом. Выстроенное в стиле французского Ренессанса, оно являло собой поистине уголок европейской изысканности посреди кирпичных громадин делового центра Нью-Йорка. С фасада перед зданием простирался уютный парк, засаженный клёнами и дубками. По бокам тянулись мостовые, за которыми высились коробки однообразных каменных строений в несколько этажей. Само здание представляло собой образец симметричности, так милой сердцу Франциска Первого. В центре находилась ратуша с колокольней и часами, ограниченная по сторонам двумя массивными крыльями. В ратушу вело широкое мраморное крыльцо с колоннадой, над которым нависал ряд высоких полусферических окон как в средневековых соборах. На крыше, чуть выдвинутые вперёд, торчали два длинных шеста с американскими флагами. Выглядело всё это очень торжественно и величаво.
– Прямо дворец князя Юсупова, – проворчал Лесовский, сходя с дрожек.
– Согласен с вами, – отозвался Костенко.
На ступенях выстроились шеренгой чёрные лакеи. Они непроницаемым взором смотрели на гостей, блестя в полутьме зрачками. Двое негров у дверей, кланяясь, приглашали русских войти. Внутри, на площадке роскошной мраморной лестницы, что, изгибаясь, вела на второй этаж, их встретил оркестр, грянувший российский гимн. Вправо и влево глазам вошедших отрылась анфилада комнат. В дверных проёмах навытяжку стояли негры в ливреях. Хозяин, шестидесятилетний мэр Джордж Опдайк, раскинув руки, неспешно сошёл по лестнице и сердечно приветствовал контр-адмирала и его спутников.
– Это честь для нас – видеть в этих стенах офицеров императорского флота, – перевёл Костенко его слова. – Надеюсь, пребывание в Нью-Йорке запомнится вам с самой лучшей стороны.
Лесовский, пожав его ладонь, ответил дежурными комплиментами в адрес гостеприимных хозяев и, ведомый мэром, прошествовал в один из боковых залов. Следом за ним потянулись офицеры.
Комнаты в доме были вытянутые, с высокими потолками. На стенах висели портреты известных деятелей прошлого. Вдоль окон молчаливой толпой стояли члены городского совета, финансисты, предприниматели, представители европейских стран. Присутствовал и Катакази, что неприятно удивило Семёна Родионовича. Все были во фраках, сияли накрахмаленными манишками. Опдайк, пройдя вдоль этого чёрно-белого великолепия, представил гостей Лесовскому. Некоторых контр-адмирал уже знал, например, Вуда, Сеймура и Твида. Других, вроде английского и французского консулов, видел впервые. Адмирал, не разбиравшийся в тонкостях американской политики, воспринял их пребывание как должное. Зато Костенко насторожился. Не знак ли это для России, посланный Линкольном, что США не собираются договариваться с ней за спиной европейских держав?
Закончив представления, мэр произнёс несколько приличествующих случаю слов о вечной дружбе между российским и американским народами, о восхищении, которое он всегда питал к российскому государю, и так далее в том же духе. Потом негры внесли подносы с вином, и начались тосты. Играла музыка, гости пили за здоровье царя и президента, за скорое окончание войны, за укрепление дружеских уз.
Пока Опдайк обхаживал Лесовского, к Костенко пробрались Твид и Вуд. Поздравив его со счастливым избавлением из плена, они сообщили, что в ближайшее время Оделл, как обещал, поднимет вопрос о польских капёрах в Конгрессе.
– Между нами, президент очень недоволен этим, – многозначительно двигая бровями, заявил Твид. – Но мы не позволим ему отвертеться.
– Я весьма признателен вам за хлопоты, – сухо ответил Семён Родионович.
Краем глаза он наблюдал, как Катакази непринуждённо беседует с европейскими дипломатами. Это зрелище наполнило его желчью.
– Что делают здесь эти люди? – спросил он, показывая на консулов.
– Уступка Опдайка администрации президента, – усмехаясь, объяснил Вуд. – Наше правительство цепенеет от ужаса при мысли о возможной интервенции. А потому делает всё, чтобы засвидетельствовать европейцам наши добрые намерения. Таковы республиканцы – они кланяются нашим врагам и тысячами убивают своих соотечественников. Между прочим, как обстоят дела с сибирским телеграфом?
– Понятия не имею, – ответил Костенко, удивлённый этим вопросом. – А что?
– Если бы мы имели непосредственную связь с Россией, это облегчило бы наше сотрудничество. Я слышал, Камерон, когда был послом, вёз конкретные инструкции на этот счёт. Вы ничего не знаете об этом?
