Это же замечательно! Победа в крупнейшей в мире гонке прославит его жену-летчицу и ее приятеля-изобретателя. Престон Уайтвей, сан-францисский газетный магнат, родившийся в сорочке, сделает их звездами, а заодно продаст пятьдесят миллионов экземпляров своих газет. Прославится и болван муж — знаменитый рогоносец, старый, толстый богатый супруг, он станет посмешищем для всех, кто его ненавидит.
Он, Гарри Фрост, один из самых богатых людей Америки, и каждый доллар заработал сам. И еще не стар. Чуть за сорок — это не старость. А тот, кто говорит, будто в нем больше жира, чем мускулов, не видел, как он одним ударом убивает лошадь — в молодости он этим прославился, а разбогатев, сделал ежегодным ритуалом на день своего рождения.
В отличие от дела шофера, на сей раз его не поймают. Он уж не вспылит. Это убийство он обдумал до мельчайших подробностей. Откладывая месть, относясь к ней как к предприятию, он возродил свои мощные способности управлять и обманывать, чтобы завлечь ничего не подозревающего Селера на медвежью охоту. Медведи не умеют говорить. В лесной глуши Северного округа свидетелей не будет.
Убежденный, что взял слишком высоко, Фрост прицелился ниже и снова выстрелил.
Джозефина увидела, как пуля сбросила Селера с утеса.
— Марко!
Грохот в голове Гарри Фроста звучал все громче. По-прежнему глядя вдоль ствола своего ружья на замечательно пустое место, где только что стоял Марко Селер, Фрост неожиданно понял, что этот шум — не воспоминание о ферме в Метэвэне, он так же реален, как свинцовая пуля в 405 гран, которая мгновением раньше сбросила в ущелье похитителя его жены. Он поднял голову. Над ним летела Джозефина на своем проклятом аэроплане. И она видела, как он застрелил итальянца.
В магазине оставалось три патрона. Он поднял ружье. Ему не хотелось убивать жену. Теперь, когда Марко ушел с дороги, она останется с ним. Но она видела, как он убил Марко. Его снова запрут в сумасшедший дом. И второй раз он оттуда не выйдет. А это несправедливо. Ведь предатель не он. Она его предала.
Фрост направил ружье в небо и дважды выстрелил.
Он неправильно рассчитал ее скорость. По крайней мере одна пуля пролетела мимо. Осталась всего одна. Он собрался с мыслями, успокоился и повел самолет, как фазана.
В яблочко!
Он попал точно. Летающая машина Джозефины начала широкий неуверенный поворот. Гарри ждал, что она упадет. Но аэроплан продолжал поворачивать — в сторону бивака. Слишком высоко для пистолета, но Фрост тем не менее сорвал его с пояса. Опирая ствол на могучее предплечье, он стрелял до тех пор, пока не истратил все патроны. Пуча глаза от ярости, он достал из рукава тупоносый дерринджер. Сделал два выстрела в сторону Джозефины, промазал и схватился за охотничий нож, чтобы вырезать ее сердце, когда она упадет на деревья.
Звук мотора становился все слабее. Гарри Фрост ничего не мог сделать и беспомощно смотрел, как жена-предательница исчезает за деревьями, уходя от его праведного гнева. Но по крайней мере ее любовника он сбросил в ущелье.
Фрост побрел по лугу, надеясь увидеть в реке разбитое о камни тело Селера. Но на полпути к краю утеса остановился, пораженный внезапным осознанием. Надо бежать, пока его опять не заперли в сумасшедшем доме.
Джозефина, используя все свое мастерство, отчаянно пыталась благополучно посадить машину.
Гарри попал в нее дважды. Одна пуля пробила баллон с бензином позади Джозефины. Со второй дело обстояло хуже. Она повредила связь между рукоятью управления и тросом, который наклоняет крылья. Не способная наклонить крылья и повернуть, Джозефина использовала только руль. Но поворачивать, не наклоняя крыльев, — все равно что планировать до изобретения братьями Райт поворота крыльев: ужасно трудно, и в любой миг можно сорваться в штопор.
Стиснув зубы, она действовала рулем, как хирург скальпелем, делая размеренные срезы ветра. Ее сумасбродка мать, не умеющая справляться с простейшими задачами, винила ее в том, что у нее «лед в жилах». Но разве ледяная вода не пригодится в искалеченной машине, мама? Джозефина медленно вернула биплан на обратный курс.
Когда ветер дул сзади, она чувствовала запах бензина. Поискав источник запаха, она увидела баллон, из которого капал бензин. Пробит пулей Гарри!
Что произойдет раньше? — хладнокровно рассуждала она. Вытечет весь бензин и заглохнет мотор, прежде чем она сядет на лужайке Гарри? Или искры от мотора и цепных передач подожгут бензин? Огонь губителен для летающей машины. Лак, которым пропитана ткань крыльев, воспламеняется, как порох.
Единственный пригодный для посадки участок — луг. Но, если она сядет там, Гарри убьет ее. Выбора нет. Она должна сесть в биваке, если бензина хватит, чтобы дотянуть до него.
— Давай, Элси. Доставь нас домой.
Лес под ней медленно уходил назад. Восходящие потоки били по крыльям и раскачивали воздушное судно. Не способная наклонять крылья, чтобы противостоять этим потокам, Джозефина старалась удерживать равновесие, работая рулем высоты и главным рулем направления.
Наконец она увидела озеро возле бивака Гарри. В миг, когда она была уже так близко, что разглядела главный дом и молочную ферму, мотор проглотил последние капли бензина. Пропеллеры перестали вращаться. Воздушный винт замолчал, слышен был только шум ветра в проволочных растяжках.
Придется планировать — скользить — до самой лужайки. Но пропеллеры, толкавшие аэроплан вперед, теперь начали тормозить его, гасить скорость. Еще немного, и она будет планировать так медленно, что не удержится в воздухе.
Джозефина протянула руку назад и дернула трос, открывающий клапан сжатия, чтобы поршни задвигались свободно и позволили пропеллерам вращаться. Разница сразу дала себя знать. Аэроплан теперь двигался легче, больше походил на планер.
Джозефина наконец увидела пастбище. Изгороди и пасущиеся коровы не оставляли места для безопасной посадки. Впереди высился дом, большой, бревенчатый, а за ним виднелся склон со скошенной травой, откуда она сегодня взлетела. Но вначале нужно было пролететь над домом, а она снижалась слишком быстро. Джозефина пролетела между высокими трубами, едва не задела крышу и, работая рулем, повернула по ветру, очень стараясь не сорваться в штопор.
В восьми футах над травой она поняла, что движется слишком быстро. Воздух между крыльями и землей поднимал ее. Биплан отказывался прекратить полет. Впереди показалась стена деревьев.
Бензин, пропитавший лакированные ткани, вспыхнул, поднялись оранжевые языки пламени. За самолетом потянулся огненный след. Не имея возможности наклонить крылья, чтобы коснуться колесами травы, Джозефина откинулась назад и дернула трос, прикрепленный к клапану сжатия. Закрыв клапан, она остановила восьмифутовые пропеллеры. Они ударили по воздуху словно двумя кулаками; колеса и рама коснулись земли.
Горящий биплан проехал пятьдесят футов. Он замедлял ход, а пламя разгоралось. Почувствовав жар сквозь шлем, Джозефина прыгнула. Она коснулась земли и прижалась к ней, пропуская самолет мимо себя. Потом вскочила и со всех ног кинулась прочь от огня.
