— А кстати, — сказал Исаак Белл, обнимая Марион, — когда ты выйдешь за меня?
Марион посмотрела на изумруд у себя на пальце. Потом улыбнулась. Провела пальцем по его золотистым усам и крепко поцеловала в губы.
— Как только ты станешь серьезно настаивать. Ты знаешь, я все для тебя сделаю. А до тех пор… я очень-очень счастлива и вполне довольна тем, что я твоя невеста.
* * *
Канзасский ветер выл весь день, всю ночь и все утро.
Поскольку никто не летал, Энди Мозер воспользовался возможностью, разобрал «Гном» Белла и снова собрал его, прочистил, надраил и настроил.
Каменщики, кирпичники, штукатуры и кочегары локомотивов Джо Мадда разобрали двигатель «Освободителя» на части и наконец нашли треснувшую медную трубку, которая пропускала масло, отчего красная машина становилась черной.
Русский Дмитрий Платов руководил механиками Стива Стивенса в новых тщетных попытках синхронизировать два мотора биплана. Когда Стивенс грубо пригрозил, что лишит всех жалования, обычно добродушный изобретатель термодвигателя ушел помогать Джозефине менять прокладку в ее «Антуанетте».
Исаак Белл наблюдал за ними. Платов негромко и настойчиво что-то говорил ей. Белл задумался, уж не обсуждает ли она с русским предложение Уайтвея… мысль была странная, но их разговор казался очень напряженным. Однако, когда он подходил ближе, они замолкали.
— Почему детектив Белл все время ходит вокруг? — спросил Марко Селер, дружески помахав Беллу логарифмической линейкой Дмитрия Платова.
— Он охраняет меня.
— Не может же он опасаться за твою безопасность в обществе такого дружелюбного Платова?
— Сомневаюсь, чтобы он чего-нибудь боялся, — сказала Джозефина.
Селер начал долбить старую прокладку в моторе Джозефины.
— Ты сегодня какая-то колючая, моя дорогая.
— Прости. Мне многое нужно обдумать.
— Начиная с предложения мистера Уайтвея?
— А ты что думаешь? — мрачно спросила она.
— Думаю, ты должна за него выйти.
— Марко!
— Я серьезен.
— Марко, это отвратительно. Как ты можешь хотеть, чтобы я вышла за другого?
— Он не просто «другой». Он самый богатый издатель газет в Америке. Он и его деньги могут быть тебе очень полезны. И мне тоже.
— Что нам пользы, если я выйду за него?
— Когда придет время, ты оставишь его ради меня.
— Марко, мне тошно от мысли, что ты хочешь, чтобы я была с ним.
— Ну, полагаю, медовый месяц ты отложишь до окончания гонки. Скажешь, что должна сосредоточиться на победе.
— А как же брачная ночь?
— Не волнуйся, я что-нибудь придумаю.
Ветер прекратился. Метеобюро обнародовало прогноз, из которого следовало, что предстоящие несколько часов будут спокойными. После полудня авиаторы устремились на ярмарочную площадь округа Моррис. И еще до рассвета все благополучно приземлились в Вичите, где перед камерами Марион Морган в свете ослепительных ламп с ртутными дугами драматично расхаживал Престон Уайтвей.
Операторы Марион управляли двумя камерами — вторую Уайтвей считал неоправданным расходом и до последнего времени не желал о ней слышать, хотя Марион заверяла, что две камеры создадут широкую картину, которая привлечет больше публики. Одну камеру она направила на издателя, второй пыталась поймать реакцию газетных репортеров.
Завтра, провозгласил Уайтвей, — официальный день отдыха. Он не будет засчитан как время пятидесятидневной гонки, потому что:
— Завтра я устраиваю такой грандиозный прием, какого штат Канзас еще не видел. Будем праздновать мою помолвку с мисс Джозефиной Джозефс — «Любимицей Америки в воздухе».
Марион Морган со своего места между камерами удивленно переглянулась с Исааком Беллом. Белл недоверчиво покачал головой.
Корреспондент «Сан-Франциско инквайерер» получил право задать вопрос.
— Когда же бракосочетание, мистер Уайтвей, сэр?
Другие работники Уайтвея, следуя полученной инструкции, хором спросили:
— Должны ли мы ждать окончания гонки?
— Джозефина и слышать об этом не желает, — радостно ответил Уайтвей. — По особой просьбе моей прекрасной невесты свадьбу на самую широкую ногу мы сыграем в великом городе Форт-Уорте, в «Колизее», известном, как «самый роскошный и преображаемый павильон во всем западном полушарии». Мы сочетаемся браком, когда великая воздушная гонка Уайтвея через всю страну от Атлантического до Тихого океана на Кубок Уайтвея, с призом пятьдесят тысяч долларов, прилетит в Форт-Уорт, штат Техас.
Марион улыбнулась Беллу и одними губами произнесла:
— Бесстыдно.
Белл улыбнулся ей в ответ.
— Беззастенчиво.
Но невозможно было отрицать, что Уайтвей вновь привлек к своей воздушной гонке внимание публики успешнее, чем Ф. Т. Барнум, Флоренц Зигфельд
[25]
и Марк Твен вместе взятые.
Оставался единственный вопрос: почему Джозефина передумала? Ее время в гонке улучшается, она часто обгоняет других. Ее аэроплан ведет себя безукоризненно. Ей нечего опасаться проигрыша.
Глава 32
«УЗНАЙТЕ ВСЕ О ДМИТРИИ ПЛАТОВЕ», —
телеграфировал Исаак Белл аналитикам Ван Дорна в Чикаго и Нью-Йорк. Он был уверен, что русский изобретатель зачем-то уговорил Джозефину выйти за Престона Уайтвея.
Зачем Платову, чтобы Джозефина вышла за Уайтвея, оставалось загадкой. Но рослого детектива интересовало, откуда у Платова возможность повлиять на Джозефину в таком глубоко личном деле, как замужество?
Белл не мог отмахнуться от такой загадки человека, который бывал повсюду на поле и которого привечали во всех вагонах-ангарах. Особенно после того как Дмитрий Платов добровольно вызвался помогать Эддисону-Сидни-Мартину вместо убитого механика за несколько дней до того, как у англичанина сломался пропеллер и аэроплан упал в канзасский ручей. И если на гонке среди механиков есть тот, кто знает дело, так это именно Дмитрий Платов.
Предварительный отчет аналитиков, пришедший по телеграфу полдня спустя, ошеломлял.
Сведения о Дмитрии Платове нашлись только в архиве «Агентства Ван Дорна», в вырезках о подготовке к гонке Уайтвея в Белмонт-парке и в собственных отчетах Исаака Белла с поля. Газетные репортеры с разной степенью точности описывали революционный термодвигатель, но тоже только в статьях, посвященных его катастрофе, сопряженной с гибелью главного механика Стива Стивенса.
