— А чего бы вы ожидали?
Селер положил вилку.
— Это ужасно. Мне очень жаль. Надеюсь, машина не виновата.
— Машина была изношена, как и все остальные. Гонка длинная.
— Но какой великолепный вызов! — сказал Селер.
— Должен предупредить, — сказал Белл, внимательно наблюдая за взглядом Селера, — что Джозефина недавно во второй раз вышла замуж.
Селер его удивил. Белл думал, что Селера взволнует известие о том, что его подруга вышла замуж. Но Селер сказал:
— Замечательно! Рад за нее. Но ее брак с Фростом?
— Аннулирован.
— Хорошо. Это правильно. Он был ужасным мужем. За кого она вышла?
— За Престона Уайтвея.
Селер радостно зааплодировал.
— А! Превосходно!
— Почему превосходно?
— Она гонщица. А он устроитель гонки. Брак, заключенный на небесах. Жду не дождусь, когда можно будет поздравить мистера Уайтвея и пожелать счастья Джозефине.
Белл взглянул на Техасца, который ждал у двери, и спросил у итальянского конструктора:
— Не хотите сначала привести себя в порядок? Я найду вам бритву и чистую одежду. В конце вагона-ангара есть умывальная.
— Grazie! Спасибо. Я, должно быть, ужасно выгляжу.
Белл снова переглянулся с Уолтом и улыбнулся. Хотя глаза его не улыбались:
— Вы очень похожи на того, кто проехал всю страну в товарном вагоне.
Белл и Хэтфилд отвели его в умывальную и дали полотенце и бритву.
— Спасибо, спасибо. Могу я попросить еще об одном одолжении?
— Что нужно?
— Не найдется ли у вас немного бриллиантина? — Он провел пальцами по грязным волосам. — Пригладить волосы.
— Поищу, — сказал Техасец.
— Спасибо, сэр. И немного воска для усов? Удивительно приятно снова стать собой.
— Похож на того, кто проехал всю страну в товарном вагоне?
Техасец с улыбкой сомнения словно прочел мысли Белла.
Белл улыбнулся ему в ответ.
— А вы как считаете?
— По мне, так он скорей ехал на подушках, — ответил Хэтфилд, используя выражение бродяг, обозначающее «ехать в спальном вагоне». — И лишь последнюю сотню миль — железной дорогой.
— Совершенно верно, — согласился Белл, которому часто приходилось ездить в товарных вагонах, расследуя дела под прикрытием. — Он недостаточно грязен.
— А может, какая-нибудь одинокая фермерская жена вымыла его в поилке для лошадей?
— Может, и так.
Техасец свернул сигарету, выдохнул голубой дым и заметил:
— Не перестаю гадать, что скажет мисс Джозефина. Согласилась бы она выйти замуж за Уайтвея, если б знала, что Селер жив?
— Думаю, это зависит от того, что они значат друг для друга, — ответил Белл.
— Что нам с ним делать, босс?
— Посмотрим, что будет делать он, — ответил Белл, гадая, может ли чудесное воскрешение Марко Селера объяснить загадочные слова Гарри Фроста «Вы не представляете, что они задумали».
* * *
Марко Селер вышел из вагона Белла вымытый, выбритый и намазанный бриллиантином. Его черные волосы блестели, щеки стали гладкими, кончики усов были лихо закручены. Усы самого Белла дрогнули в еле заметной улыбке, когда он переглянулся с Уолтом. Остроглазый Техасец тоже заметил, что гладко выбритые щеки Селера чуть светлее носа и подбородка. Разница почти незаметная, но они искали признаки фальши и вот нашли: недавно Селер носил бороду.
Джозефина удивилась, увидев Селера живым. Она сказала, что не переставала надеяться, что он каким-то образом уцелел. Когда он рассказал свою историю, она взяла его за руку и сказала:
— Ах, бедняжка.
Белл подумал, что она как будто рада его видеть, но она сразу перешла к ходу гонки.
— Ты не мог выбрать лучшее время, чтобы появиться, Марко. Мне нужна помощь, иначе аэроплан не будет летать. Он очень изношен. Я попрошу мужа заплатить тебе.
— Не нужно, — галантно ответил Селер. — Я буду работать бесплатно. В конце концов, в моих интересах, чтобы моя машина выиграла гонку.
— Тогда вам лучше взяться за работу, — сказал Белл. — Погода улучшается. Вайнер из бухгалтерии только что объявил: мы вылетаем в Палм-Спрингс.
Помня, что Исаак Белл следит за ним, как ястреб, Селер терпеливо ждал возможности увидеться с Джозефиной наедине. Они сумели поговорить только после прибытия в Палм-Спрингс. Лишь утром, когда они заправляли машины для короткого перелета в Лос-Анджелес, он решился говорить. Они вдвоем заливали бензин в бак, а механики вместе с полицией очищали поле от зрителей.
Первой заговорила Джозефина.
— Кто сгорел в огне?
— Я нашел тело бродяги в развалинах. Теперь Платова не существует.
— Он был уже мертв?
— Конечно. Бедный старик. Они все время умирают. А ты что подумала?
— Я не знаю, что думать.
— Может, тебя смутило замужество?
— Что ты хочешь сказать?
— Каково это? — насмехался Марко. — Каково быть миссис Престон Уайтвей?
— Я отложила «медовый месяц» до конца гонки. Ты же знаешь. Я говорила, что так сделаю.
Марко пожал плечами.
— Комическая опера.
— Я ничего не знаю об опере.
— Комическая опера — очень смешно, как водевиль.
— Мне совсем не смешно, Марко.
— А по мне, это стоит выстрела.
— Какого выстрела? Почему?
— Если с Престоном Уайтвеем что-нибудь случится, ты унаследуешь его газетную империю.
— Мне не нужна его империя. Я просто хочу летать на аэропланах и выиграть гонку. — Она посмотрела ему в лицо и добавила: — И быть с тобой.
— Наверно, я должен радоваться, что твои чувства не переменились.
— Что станет с Престоном?
— О, теперь мистер Уайтвей уже Престон?
— Я не могу звать своего мужа «мистер Уайтвей».
— Да, пожалуй, нет.
— Марко, в чем дело? К чему ты ведешь?
— Я просто гадаю, будешь ли ты помогать мне.
— Конечно… Но что значит «если с Престоном что-нибудь случится»?
— Допустим, Гарри Фрост, твой спятивший ревнивый бывший муж, убьет твоего нового мужа.
— Что ты болтаешь?
Марко отвернул рукав ее блузки, открывая перевязанную рану, оставленную пулей.
— Ничего такого, чего ты уже не знала бы об этом человеке.
