– Простите. – Его глаза были полны боли. Кэтрин протянула руку.
– Отдайте мне компьютер.
– Кэтрин…
– Он мой. Верните мне его.
Когда компьютер оказался у нее в руках, она сказала:
– Вы больше не со мной. Мне плевать, куда вы пойдете. Может, в ваш приход в Чикаго, наверняка там по вам скучают. Но со мной вы не останетесь.
Она повернулась к нему спиной, зашла в комнату и с силой захлопнула дверь перед его лицом.
Майкл долго смотрел на дверь, одолеваемый двумя противоречивыми желаниями: выломать дверь или просто уйти. Он знал, что рано или поздно этот момент наступит; он удивлялся тому, что разговор не состоялся раньше, если учесть, сколько дней они провели вместе. Он стоял у двери и вспоминал свой сон – не тот, в котором видел старика, а новый: Кэтрин, вся в белом, ведет его по ступеням храма, приглашая зайти внутрь. И каждый раз во сне он отказывается продолжать путь. Проснувшись, он не мог понять свои ощущения, постичь чувства, испытываемые им во сне. Ясно знал только одно: он отказывался заходить с ней в храм.
Но теперь с поразительной ясностью он увидел истинную причину своего поведения во сне: дело было не в том, что он не хотел зайти в храм, а в том, что он боялся.
Боялся чего?
Того, что ожидало его.
И теперь он знал кое-что еще: каждый раз во сне ему было все сложнее и сложнее сопротивляться Кэтрин.
Майкл знал, что вскоре ему придется переступить этот порог. И хотя он не понимал причины такой уверенности, он четко осознавал, что не должен позволить этому случиться.
Услышав тихий стук в дверь, Кэтрин взглянула на часы. С тех пор как она захлопнула перед Майклом дверь, прошло полчаса – тридцать минут, в течение которых она сдерживала слезы, заставляя себя не позволить предательству забыть о ее цели.
– Уходи, пожалуйста, – сказала она. Но это была настоятельница.
– Доктор Александер, к вам посетитель. – Кэтрин открыла дверь и, увидев, что на пороге стоит Джулиус, бросилась в его объятия.
– Джулиус! Боже, как я скучала по тебе, – прошептала она, со всей силы прижимаясь к нему. Майкл… Инквизиция…
Настоятельница закашляла.
– Матушка, – проговорила Кэтрин, – это доктор Восс, мой жених.
Настоятельница нерешительно улыбнулась.
– Полагаю, вам тоже необходим ночлег?
Кэтрин попросила:
– Если вас не затруднит…
– Я помещу доктора Восса в конце коридора, напротив комнаты отца Гарибальди, – добавила она многозначительно.
Затащив Джулиуса в комнату, Кэтрин закрыла дверь и сказала:
– Ты не можешь представить, как я рада видеть тебя. Но он не отводил взгляда от ее волос.
– Что ты с собой сделала? – спросил он, протянув руку к ее коротким белым волосам.
– Ужасно?
– Просто выглядишь иначе…
Когда после долгого поцелуя их губы разомкнулись, Джулиус улыбнулся:
– Полагаю, что мы несколько неприлично себя ведем, ведь мы в аббатстве.
Она не могла насмотреться на него, на его красивое лицо, бороду и задумчивые глаза.
– Я так рада, что ты здесь, Джулиус.
Теперь все будет в порядке. Майкл… Она забудет его. Пусть он возвращается к своим инквизиторам. У нее был Джулиус.
– Кэтрин, это был настоящий кошмар – читать о тебе в газетах и не знать, что с тобой происходит. Я думал, что сойду с ума.
Она отпрянула и вытерла со щек слезы.
– Джулиус, я прочла документ Фомы Монмутского. Как ты нашел его?
Когда он все рассказал, Кэтрин рассмеялась.
– Я провела сотни часов в Интернете и видела лишь имя раввина Гольдмана!
Он оглядел ее спартанские условия: компьютер на кровати, его спортивная сумка, из которой торчала ночная сорочка, на столе книга, его работа «Тело в смертельных муках». Он знал, что на самом деле в ней лежали свитки.
– Как бы мне хотелось, чтобы мы уехали прямо сейчас, – сказал он, сокрушаясь по поводу того, в каких условиях ей приходилось ютиться в течение последних двух недель. – Но, полагаю, мы должны подождать до утра.
– Мы не можем уехать, Джулиус, пока не узнаем, к чему приведет нас Сабина. Для перевода последнего свитка могут потребоваться несколько дней, но здесь мы в безопасности. Здесь нас никто не найдет.
– Кэтрин, мы не останемся здесь, – решил он. – Мы едем домой.
Она озадаченно посмотрела на него.
– Домой?! Зачем домой?
– Потому что Фома написал, что Сабина погибла в Британии, что седьмого свитка нет. Нет смысла продолжать поиски.
– Но… Я думала, ты направил меня сюда, чтобы я продолжила исследования, а не прекратила их. Джулиус, Фома Монмутский мог ошибаться.
– Я не прошу прекратить исследование. Послушай, – проговорил он, взяв ее за плечи. – Я помог тебе для того, чтобы показать: я на твоей стороне. – Он нежно улыбнулся, его голос стал тише. – Я прошу прощения за тот вечер в моем доме. Я, наверное, выглядел самонадеянным ничтожеством.
– Нет. Всего лишь человеком совести, которого я полюбила.
– Вторая причина, по которой я рассказал тебе о документе Фомы Монмутского: ты должна была сама убедиться в том, что седьмого свитка не существует.
– Я не буду в этом уверена до тех пор, пока не переведу шестой.
– Хорошо, – согласился он, улыбнувшись. – Если ты хочешь верить в его существование, я не стану спорить. Но ты можешь вернуться домой. Тебе не нужно больше прятаться. Я обо всем позаботился.
Она нахмурилась.
– Позаботился? Что ты хочешь этим сказать?
– Ты знаешь, я знаком с чиновниками Департамента по культурным ценностям в Каире. Я обсудил с ними ситуацию, и мы договорились, что они откажутся от своих обвинений и ты сможешь продолжить работу над свитками. Безусловно, работать тебе придется в Каире и под их наблюдением. Но ты окажешься в безопасности. Тебя никто не будет преследовать.
– Джулиус, я не могу работать под чьим бы то ни было наблюдением.
– Они готовы снять обвинение только на этом условии.
– И каким образом это поможет мне отыскать седьмой свиток?
– В твоем распоряжении помощь других экспертов, которые также будут работать над рукописями.
Она нахмурилась. Другие эксперты? Помощь? И затем подумала, что, возможно, пора принять ее. Больше не бежать, не прятаться, не бояться, что тебя поймают, не пытаться украсть лишнюю минуту в Интернете, не раздумывать, кому можно доверять, а кому нет…
