Луизе приходило на ум, что люди могут счесть ее план греховным, потому что она покидала мужа. Но на самом деле он не был таковым. Она намеревалась написать Лоренцо из Испании и попросить его приехать к ним. Если он откажется и бросит жену с ребенком, то это будет уже его грех.
Как бы то ни было, Пресвятая Дева Мария, которая могла заглянуть в сердце любого человека, несомненно, видела, что Луиза поступает правильно. И только это имело для нее значение.
Она собирала целебные травы в саду, а так как путешествие предстояло долгое и опасное, набрала опиума больше, чем обычно. Лекарство предназначалось для Анжелы.
Шестнадцатилетняя девочка страдала от сильных головных болей и обмороков с того самого дня, когда Лоренцо привез ее, сказав, что нашел в горах. Опиум был нужен не для облегчения боли, а скорее для того, чтобы она не разговаривала во время приступов. Когда Анжелу впервые сразила болезнь, она внезапно вскрикнула, схватилась за голову и потеряла сознание. В странном бреду, напугавшем новых родителей, маленькая девочка кричала: «Они горят! Они в огне!» И потом у нее началась истерика. Очнувшись, Анжела ничего не помнила о случившемся, и Луиза решила, что это был обыкновенный ночной кошмар. Но вечером в горах Святой Моники разразился страшный пожар, бушевавший семь дней, пока его не потушила летняя гроза с дождем, а позже стало известно, что несколько индейских семей погибли в адском пламени. Тогда Луиза с тревогой посмотрела на свое приемное дитя. Когда Лоренцо нашел ее, Анжела разговаривала по-испански и на ней была одежда из миссии, поэтому Луиза предположила, что девочка — крещеная христианка. Однако Луиза знала, что вся святая вода мира не способна смыть расу человека. Ребенок был из индейцев. Что, если Анжелу обвинят в колдовстве, когда кто-нибудь прознает о ее даре прорицания? Хотя в Испании ведьм больше не сжигали, мало ли что отцы-миссионеры, которые частенько жестоко наказывали своих индейцев, способны сделать в этом случае? Поэтому Луиза стала носить с собой немного опиума, чтобы давать в качестве успокоительного девочке, когда у нее случались приступы. В результате, хотя ее по-прежнему мучили головные боли, пророческими тирадами она, к счастью, больше не разражалась.
Луиза прервала работу и, положив руку на поясницу, разогнулась. Отсутствие былой легкости в движениях напомнило ей, что она недавно отпраздновала свой сороковой день рождения — девятнадцатый год вдали от Испании. Луиза переехала в Мехико-Сити вместе с семьей в 1773 году, в возрасте двадцати одного года. Ее отца назначили на очень престижный пост — профессора естественных наук в Мексиканском университете, и так как дядя у нее к тому же был наместником короля в Новой Испании, а другой дядя — алькальдом в Гвадалахаре, Луиза наслаждалась привилегированной жизнью высших слоев общества. Менее чем через год она повстречала бравого и красивого капитана Лоренцо, вышла за него замуж и родила их первого ребенка. Луиза не желала себе другой судьбы.
А потом они с мужем покинули Новую Испанию, отправившись на север вслед за безумной мечтой, и похоронили дочь в пути. Именно тогда Луиза стала вынашивать план побега из этого захолустья. Теперь, одиннадцать лет спустя, мечта была близка к осуществлению.
Для начала пришлось получить от Лоренцо разрешение на путешествие, а он сперва категорически воспротивился. Кто будет вести домашнее хозяйство в ее отсутствие? Кто присмотрит за индианками и проследит, чтобы накормили хозяина и работников? Луиза сказала Лоренцо, что можно выбрать старшую служанку из женщин, которым он доверяет, даже намекнула, что ее можно привести в дом, потому как она знала, что у него есть любовницы среди индианок. Потом Луиза обратилась за поддержкой к отцу Хавьеру, посулив ему привезти из Испании четки и молитвенники и сказав, что с радостью доставит вещи из миссии на благословление к епископу в Компостеллу, где захоронены кости блаженного святого Иакова. Но только когда она пообещала Лоренцо, что привезет с собой от братьев деньги, чтобы вложить их в ранчо, он все-таки дал согласие. Следующим трудным делом оказалось найти корабль, который взял бы на борт двух пассажирок-женщин. Владелец «Эстреллы» согласился лишь, услышав цену, которую предложила Луиза. Итак, Луиза с дочерью получили письменное разрешение на путешествие, оплатили поездку и завтра должны были отправиться в плавание на «Эстрелле», стоявшей на якоре у полуострова Пало-Верде.
Повернувшись к следующему ряду маков, Луиза увидела Анжелу, скачущую через поля на серебристо-сером арабском жеребце Сирокко. Ее черные волосы развивались на ветру. Одетая в юбку-брюки, что позволяло ей сидеть по-мужски, девушка мчалась, обняв коня руками за шею, разметавшиеся черные волосы смешивались с серебряной гривой. Анжела и Сирокко были неразлучны. Каждый день на рассвете, еще до чашки утреннего шоколада, Анжела седлала скакуна и уезжала навстречу восходящему солнцу. Вместе они скакали во весь опор, конь и девушка, и потом возвращались через час, уставшие и воодушевленные, Сирокко в свое стойло, а Анжела — к завтраку и занятиям. Узнав о предстоящем путешествии в Испанию, Анжела спросила, можно ли взять Сирокко с собой. Но Луиза объяснила, что поездка будет очень неприятной и даже опасной для коня, и заверила Анжелу, что в их отсутствие о нем хорошо позаботятся. Луизе было больно осознавать, что ее дочь больше никогда не увидит своего любимца, но их свобода стоила такой жертвы. В Мадриде она предложит дочке любую лошадь на выбор, и та со временем забудет о Сирокко.
Луиза смотрела, как Анжела подъехала к конюшне и, спешившись, передала скакуна конюху. Пока Анжела шла к дому, высокая и стройная, походкой, полной изящества и чувства собственного достоинства, Луиза любовалась дочерью. Какая же она красавица! К тому же образована: умеет читать и писать, знает историю и даже основы математики. Только о людях Анжела почти ничего не знала. И это беспокоило Луизу. Власть отцов-миссионеров очень сильна в колонии, а они утверждают, что женщина должна быть покорной и жить замкнуто в своем доме, и большинство семей придерживаются их мнения. Поэтому Анжела редко выбиралась за пределы отцовского поместья, лишь бывала в миссии на праздничных мессах да изредка проезжала через деревню. Девушка жила в мире, ограниченном четырьмя тысячами акров.
Луиза желала большего для своей дочери. Пуэбло Лос-Анхелес состояло всего из тридцати саманных зданий, окруженных стеной. Анжела никогда не видела города: его соборов и дворцов, университетов и больниц, фонтанов и памятников или запруженных узких улочек, выходивших на залитые солнцем площади. И повсюду люди, на рынках и улицах! Здесь же можно проехать несколько миль да так и не повстречать ни единого человека. Конечно, по дороге попадаются индейцы, но это не вполне то же самое.
Луиза хотела, чтобы Анжела окунулась в мир культурной жизни, познала независимость, свободу и возможность самой принимать решения, а не через мужа. Подобное было немыслимо в этой глухой колонии, где, по мнению Луизы, падре обладали слишком большой властью.
Взять хотя бы случай с Эвлалией Каллис, женой губернатора Фагеса, которая публично обвинила своего мужа в супружеской измене. Фагес все отрицал, и, когда Каллис не отступила от своих обвинений вопреки воле священника, ее арестовали и заперли на много месяцев в охраняемой комнате в миссии Сан-Карлос. Пока она сидела в заточении, отец де Норьега вынес ей порицание с кафедры и постоянно угрожал заковать ее в кандалы, выпороть и изгнать из поселения. Хотя остальные колонисты осуждали женщину за поклеп на доброе имя мужа, Луиза в душе была убеждена, что прошение Каллис о разводе на самом деле было подано ради выживания. Эвлалия беременела четыре раза за шесть лет. Сначала родила сына, через год у нее случился выкидыш, затем будучи беременной она совершила опасное путешествие в Калифорнию, тяжело заболела после рождения дочери, а год спустя похоронила восьмидневного младенца. Луиза прекрасно понимала, чем вызваны решительные действия женщины: Эвлалия Каллис надеялась, что ей разрешат вернуться в Мексику, и таким образом они выживут с двумя оставшимися детьми.
