Увидев, как Марина вдруг положила ладонь на оконную раму — внезапный беспокойный жест, Анжела посмотрела, кто же так привлек внимание ее дочери. Может, наконец Пабло появился? Но нет, в ворота въехал американец, с недавних пор торговавший с Наварро.
Дэниел Гудсайд, капитан корабля, из-за которого у Анжелы, по непонятным ей самой причинам, было неспокойно на душе.
Раньше Наварро заключал с янки только нелегальные сделки: он тайно встречался с американскими торговцами в бухтах Санта-Барбары, чтобы обменять шкуры буйволов на золото. Но сейчас все коммерческие операции велись открыто, по закону. Наварро презирал американцев даже больше, чем французов, считая их необходимым злом, немногим лучше паразитов, но в то же время видел в них неплохой источник собственного обогащения. Анжеле американцы казались странным народом. Она помнила, как первый янки появился в Лос-Анхелесе двенадцать лет назад, когда Калифорнией управляли испанцы. Пирата Джо поймали во время рейда на побережье Монтерея. Узнав, что он умелый плотник, его выпустили из тюрьмы и отправили в Лос-Анхелес руководить строительством новой церкви на Плаза. Анжеле тогда было сорок два года, и она впервые в своей жизни увидела белокурые волосы. Все собирались вокруг стройплощадки посмотреть, как высокий светловолосый незнакомец отдавал приказы, пока индейцы тащили с гор стволы деревьев. Когда церковь была построена, Джозеф Чэпман женился на мексиканской сеньорите и остался жить в Лос-Анхелесе. Семь лет спустя, после того как Испания утратила господство над Калифорнией, в миссию Сан-Габриель пришел охотник Джедедайя Смит, но его не арестовали, потому что больше не существовало запрета на появление чужестранцев в Калифорнии.
Восемь лет назад, когда люди Калифорнии узнали, что Мексика отделилась от Испании, они поклялись в верности правительству Мексики, которое сразу же открыло провинцию для международной торговли с английскими и американскими судами. Шкуры и сало составляли основу экономики. Воловьи шкуры и сало с ранчо Палома переправляли в Новую Англию, где из шкур делали седла, упряжь и обувь, а, выплавляя сало, получали из него материал для производства свечей. Бойкая торговля привлекала в Калифорнию все больше янки, поэтому сегодня ничего не стоило встретить американца на улицах Лос-Анхелеса.
Анжела пыталась представить, что бы подумала обо всех этих переменах ее мать, донья Луиза, покоившаяся в могиле на семейном кладбище. Луиза умерла в тот год, когда Мексика вышла из состава Испании, словно ее собственная связь с любимой родиной оборвались и она не захотела жить дальше. Ей было тогда шестьдесят девять лет. Лоренцо, убитый в драке во время азартной игры, был похоронен там же.
Анжела смотрела, как капитан Гудсайд спрыгнул с лошади и снял шляпу. Как и у Пирата Джо, волосы у него были цвета зрелой пшеницы. Потом, увидев выражение лица своей дочери, она сказала Марине:
— Пабло обязательно приедет.
Бедная девочка все утро прождала жениха, но вместо него в ворота въезжали одни незнакомцы.
— О, мама, — вздохнула Марина, отвернувшись от окна, и, не совладав с обуревавшими ее чувствами, выбежала из комнаты.
Обменявшись взглядом с Карлоттой, которая присматривала за приготовлением дульче де калабаса — засахаренной тыквы, — и помнила, что такое восемнадцать лет и сердечные муки, Анжела вышла из кухни в галерею. За изящными арками колоннады открывался сад, заполненный цветами, кустарниками и свисающими ветвями ив и перечных деревьев. Она остановилась, чтобы осмотреть ряд кресел под покрывалом.
Это был свадебный подарок-сюрприз для Марины и Пабло — четыре старинных кресла ручной работы, изготовленные в 1736 году в стиле Людовика V по образцу кресел из королевского дворца в Мадриде. Они были облицованы палисандром с вставками из черного дерева и обиты темно-красным шелком, прошитым золотой канителью, с отделкой из золотой бахромы. Донья Луиза привезла их в Мексику в 1773 году, а потом их вместе с другой мебелью приволокли на быках в Альта Калифорнию, после того как она вышла замуж за дона Лоренцо. Кресла считались самой изысканной мебелью во всей провинции и теперь должны были перейти к Марине.
Пройдя дальше по галерее, Анжела заметила трех мужчин, стоявших у конюшни и восхищавшихся лошадью, которую недавно купил Наварро. Хотя ему было за шестьдесят и волосы у него поседели, Наварро до сих пор оставался здоровым как бык. Анжела увидела рядом с ним своего будущего зятя — невысокого юношу с мальчишеским лицом. А знает ли Марина, что Пабло уже приехал? Потом она разглядела третьего мужчину, ростом чуть повыше Наварро. Им оказался капитан Гудсайд. Необычная широкополая соломенная шляпа скрывала его лицо.
Наблюдая за ними, Анжела старалась определить настроение Наварро. Однажды он уже отменил одну свадьбу из прихоти в самую последнюю минуту, заставив сына кипеть от скрытой ярости, а семью невесты угрожать ему местью. Однако Анжела не уловила ничего подозрительного в поведении мужа. Он даже смеялся над чем-то, что рассказывал Пабло Киньонес.
Потом она увидела Марину, следившую за мужчинами, спрятавшись в тени дерева. Анжела напряглась. Она понимала, что ее импульсивная дочь хочет подбежать к Пабло, но у нее будет еще много времени для этого после свадьбы. Будь осторожна, дитя мое, мысленно предостерегла она. Не попадись на глаза своему отцу.
Наварро не выносил счастья других людей, даже собственных детей. Излишние проявления радости озлобляли его.
Анжела заметила, что у янки с собой тонкий квадратный ящик. Он носил его повсюду, перекинув через плечо кожаный ремень. Что же там находится такое важное, что он никак не может расстаться с ним? Хотя американцам теперь позволялось въезжать в Калифорнию, она все равно не доверяла им. После долгих лет контрабандной торговли человек не способен стать честным за одну секунду.
Уже собираясь зайти в дом, она краем глаза заметила фигуру в сером францисканском одеянии, приближавшуюся со стороны Старой Дороги. То был падре из миссии, спешивший верхом на муле. Увидев, как он остановился и стал вглядываться в лица вакеро, Анжела поняла, зачем он пожаловал. Должно быть, опять кто-то из его индейцев сбежал.
Найти рабочую силу, чтобы обслужить четыре тысячи гектаров ранчо Палома было несложно. Индейцам жизнь на ранчериях нравилась больше, чем в миссиях, и кое-кто даже уходил из миссий, чтобы поселиться в городе. Пуэбло Лос-Анхелес населяло несколько сотен жителей, и многим из них требовались слуги и наемные работники. Чтобы помочь отцам-миссионерам как-то справиться с оттоком индейцев из миссий (ибо кто же тогда станет присматривать за скотом и виноградниками, принадлежавшими церкви, ткать одежду и делать свечи для отцов?), губернатор Калифорнии издал указ о наказании в десять ударов плетью каждому крещеному индейцу, пойманному в городе, если он покинул миссию без разрешения отцов.
Пока гость слезал с мула, Анжела размышляла, до каких пор он и его религиозные братья будут сражаться в заведомо проигранной битве. Ходили слухи, что власти Мексики собираются упразднить систему миссий, которую так лелеяли испанцы, и продать землю частным собственникам. Так куда же деваться индейцам? Большинство жито в миссиях с самого рождения и не имело ни малейшего представления о другом образе жизни. Хотя Анжела была вынуждена признать, что не совсем понимала индейцев. Они были просто фигурками, сливавшимися с ландшафтом, — мужчины в сомбреро, женщины в длинных юбках и шалях. И тем не менее происходили жестокие стычки между калифорнийцами и индейцами в борьбе за участки земли. Недавно напали на ранчо в Сан-Диего, дочерей похитили, и больше их никто не видел; вспыхнуло восстание индейцев чумаш в Санта-Барбаре, а племя темекула разграбило Сан-Бернардино.
