– Приветствую вас в моем доме, – с трудом выговорила Амира.
Его взгляд не отрывался от ее лица, проникал в душу. Ее тело зажглось огнем.
– Саида, – продолжал он, – я чтил вашего мужа, да благоденствует он в раю. Я почитаю и вас и пришел к вам сегодня, надеясь, что вы не откажетесь принять мой подарок…
Амира открыла маленькую коробочку – на темном бархате лежало античное золотое кольцо. В красивом халцедоне был вырезан лист тутовника – символ вечной любви и верности.
– Саида, – повторил он и поправился с улыбкой: – Амира! Я прошу вас выйти за меня замуж.
– Замуж! Аллах великий! Мистер Скаурас, я так удивлена, что не могу отвечать.
– Простите меня, дорогая госпожа, я давно думал об этом, но вы, значит, не догадывались. Простите меня, если я оскорбил вас.
– Вы оказали мне высокую честь, мистер Скаурас, – запротестовала Амира.
– Я понимаю, что вы удивлены, ведь вы совсем не знаете меня…
«Я мечтала о любви и видела вас во сне, – думала она, – это вы ничего не знали…»
– Я прошу вас подумать о моем предложении. У меня большой дом, и я живу один, дочери вышли замуж. Жена моя умерла восемь лет назад. Я здоров и обеспечен. Я буду заботиться о вас, Амира, вы ни в чем не будете испытывать недостатка.
– Но как же я оставлю своих детей? – спросила она. – Свой дом?
– Моя дорогая Амира, но вы не можете прожить всю свою жизнь в гареме, – возразил он. – Настали новые времена…
Она похолодела. Неужели он знает о гареме на улице Жемчужного Дерева, из которого Али взял ее в жены? Мог ли Али рассказать ему? Или он имеет в виду гарем как строгое затворничество? Но если и не знает, она должна будет рассказать ему о своем детстве, прошедшем в гареме, где, возможно, мать ее была одной из наложниц. Оживить позорные воспоминания… Она нашла однажды этот дом, чтобы узнать о своем прошлом, но он был разрушен, а наложницы разбежались.
– Мой сын потерял жену, мистер Скаурас, – сказала она, – и у моей дочери нет мужа. Я обязана устроить их судьбу.
– Ибрахим и Нефисса уже не дети, Амира.
– Для меня они всегда будут детьми, – возразила она и вспомнила свой страшный сон. Не потому ли она боится оставить детей, что ее когда-то вырвали из объятий матери?
Андреас подошел ближе к Амире, и она почувствовала, что если он коснется ее, она уступит. Скажет: «Да, я выйду за вас замуж». Но он посмотрел ей в глаза и сказал:
– Вы красавица, Амира. Да простит меня Бог, я влюбился в вас, как только увидел. Мое признание не оскорбит память Али. Может быть, он и догадывался об этом. Мы с ним были как братья.
Слезы подступили к глазам Амиры – слезы печали и радости. Смятение прошло, она знала, как должна поступить. Муж отвел ее от края бездны и дал счастье, – как же она смела мечтать о поцелуях и объятиях его друга! Кроме этого, Скаурас должен будет узнать ее историю. Ей придется рассказать ему, что Али Рашид не был первым мужчиной в ее жизни. Скаурас поймет, что жениться на Амире было пятном в жизни его друга.
В эту минуту раздался голос Скаураса:
– Я чту Али, своего лучшего друга, и я почитаю вас, Амира. Вы – безупречная женщина.
Она отвернулась. Нет, он не должен узнать. И она твердо сказала:
– Я должна посвятить себя моим детям, мистер Скаурас. Я польщена вашим предложением и считаю его за большую честь, но вынуждена его отклонить.
– И в вашем сердце нет даже искры чувства ко мне, Амира? Я бы мог надеяться и ждать…
Она хотела бы сказать: «Это не искра, Скаурас. Я люблю вас с первой встречи». Но она протянула ему коробочку с кольцом и сказала:
– Дайте мне время подумать. А кольцо я приму, если соглашусь выйти за вас замуж.
Она прошла с ним до садовой калитки, и он сел в ожидавший его большой черный лимузин. Едва она проводила его, подошел слуга и сказал:
– Миссис, господин ожидает вас у себя.
Вернувшись в дом, она как будто очнулась от наваждения. Едва не приняла предложение Скаураса… Едва не покинула свой благополучный дом и не связала свою жизнь с незнакомцем… «Как легкомысленны женщины, – думала она, – мы – игрушки страстей. Нет, – решила Амира, – разум должен направлять жизнь, а не сердце». Если ей и Скаурасу суждено быть вместе, так и будет, а сейчас она должна думать о своих детях. О Нефиссе с ее опасными романтическими мечтаниями, об Ибрахиме, глаза которого все так же печальны и тревожны. И еще об одной, имя которой не произносится уже много лет – о Фатиме, изгнанной из дома.
«Я должна сохранить вторую дочь, уберечь ее от участи старшей, – думала Амира, поднимаясь по массивной лестнице, которая отделяла женское крыло дома от мужского. – Я спасу Нефиссу от старости, которая может охватить ее… Впрочем, и меня тоже».
Амира прошла через затемненные от солнца комнаты, которые принадлежали раньше ее мужу, вспоминая, как молодой женой она приходила сюда к Али, купала его и массировала, занималась с ним любовью, а потом он отсылал ее, и она уходила на женскую половину, пока муж не вызывал ее снова. Через несколько лет на мужскую половину переведут трехлетнего Омара, сына Нефиссы, и он будет там жить, принимать друзей, когда вырастет. Вести самостоятельную и отдельную мужскую жизнь – как его покойный отец и старший брат матери – Ибрахим.
Увидев Ибрахима, Амира расстроилась. За две недели он сильно похудел, выражение лица мрачное. Угрюмо взглянув на Амиру, он сказал по-арабски:
– Я уезжаю на время, мать.
Она нежно сжала его ладони в своих и спросила:
– Разве это поможет? Печаль уносит только время.
– Я все время думаю о своей жене.
– Слушай, сын моего сердца. Вспомни слова Абу Бакра. Когда Пророк Мухаммед умер, люди потеряли веру, а Абу Бакр сказал: «Для тех из вас, кто поклонялся Мухаммеду, он мертв. Для тех, кто поклонялся Богу, он жив и никогда не умрет. Веруй в Бога, сын мой. Он мудр и милосерден».
– Я должен уехать, – повторил Ибрахим.
– Куда же ты поедешь?
– На Французскую Ривьеру. Король собирается туда.
Амира почувствовала острую боль в сердце. Она хотела обнять сына, взять на себя его беду, уговорить его не покидать родной дом. Вместо этого она прошептала:
– И надолго ты уезжаешь?
– Не знаю. В моей душе нет мира, и я должен обрести его.
– Ну что ж… Иншалла. – Во имя Бога. – Она поцеловала его в лоб, даруя материнское благословение.
Амира вернулась на женскую половину дома. На сердце у нее было смутно, томили дурные предчувствия. Что означают ее сны? Ребенок, вырываемый из материнских рук, – это сон-воспоминание или сон-предчувствие? Может быть, ее страхи в связи с отъездом Ибрахима – предчувствие беды? И страх за Нефиссу – тоже? Да, она должна остаться с детьми, защитить их от опасностей… Но как? Удастся ли ей?
