Я крепилась из последних сил, но не выдержала:
— При чем тут гены? Когда еще гулять, как не в молодости? Не в старости же!
Мать восприняла реплику камешком в свой огород и чуть не свалилась с табурета от негодования. Припомнила, что предостерегала меня от брака с Ленчиком — фарцовщиком и тунеядцем с неуживчивым характером. От частностей его недостатков перекинулась к философским обобщениям с клерикальным уклоном:
— Что он, что его родители ищут в жизни легких путей. Все вымудривают: на чьем бы хребте в рай въехать? А Бог — не Тимошка, он видит немножко! Вот ведь и в Библии сказано: входите только в тесные врата, потому что широки врата и пространен путь, ведущий в погибель…
— Пока! Я пошла, — сообщила Ритка и закрыла за собой наши домашние врата.
Дочка вовремя смылась. А на меня обрушился град упреков за ее неправильное воспитание. Обороняясь, я отвернулась к стене. Подумала, что не лишним было бы расстелить простыню, достать подушку, но не смогла заставить себя пошевелиться. Сама не заметила, как уснула — глубоко, до цветных несбыточных сновидений. Их развеяла мелодия мобильника. В комнате была непроглядная темень, трубка закатилась куда-то под меня, пришлось искать ее на ощупь. Более всего я боялась нажать не ту кнопку, но все получилось. Браво, Софья!
— Ты спишь? — без предисловий спросил он.
— Уже нет.
— Девушке с именем Соня сам Бог велел много спать! — засмеялся Вадим. — А я только вырвался из кабинета. Понедельник — день тяжелый, дел наваливается — пропасть. Хочешь со мной поужинать?
— Конечно, хочу!.. Правда, мне завтра рано вставать… сколько сейчас времени?
— Всего ничего — половина двенадцатого. Я еду по Октябрьскому мосту.
— Везет же тебе. Там красиво?
— Потрясающе! Все черное, и свет фонарей дрожит, как головки одуванчиков на ветру… Прочитал я твой текст…
— И как?
— Поторапливайся, Сонечка, я въезжаю на проспект Маркса. Давай, одевайся в темпе!
— Вадик, ты не ответил.
— Насчет чего?
— Насчет текста.
— Да все нормально, не беспокойся: добавил цифр и конкретики, в частности расшифровал определение «высокотехнологичные материалы». У тебя было слишком много «воды», виляний вокруг да около, а надо плясать от фактов.
Называется, умыл… Не выпуская трубки и не зажигая света, я крадучись заползла в шкаф, нашарила джинсы, сорвала с плечиков майку и вискозную сорочку. Буду придерживаться стиля casual — он молодит. Напрасно я старалась не шуметь — от чуткой мамы не укрылись мои приготовления, она вышла из своей комнаты:
— Софья, а ты-то куда направилась среди ночи?
— Никогда не спрашивай «куда», сглазишь! — возмутилась я, в точности как Ритка. И попросила в трубку: — Вадимчик, скажи мне, пожалуйста, номер моего телефона.
Он продиктовал, я записала и сунула бумажку маме, велев звонить в крайнем случае. Она смолчала, но глядела как прокурор на обвиняемого.
Паперный сообщил, что машина подана к подъезду. Прежде чем выйти, почистила зубы и обрызгалась «Шансом» от Шанель — этот аромат придает мне уверенности, в его ауре я ощущаю себя просто чаровницей! Хотя с джинсами он, надо признать, плохо сочетается… Некстати вспомнилось, что «Шанс» подарил Ленчик, который уже вовсю втайне хороводился с Мирошник. Супружеские отношения, да и всякие женско-мужские отношения, обманчивы, как парфюмерные ароматы… Ну и пусть. Зато мне предстоит ночь с Вадимом. Это мой шанс, и я его использую. А дальше — будь что будет!
Генеральный директор компании «Контур», созидающей идеальное жизненное пространство, прибыл на том же BMW пятой модели. Я привычно забралась на заднее сиденье — к хорошему быстро привыкаешь! Ожидала, что он сядет рядом. Ничего подобного. Вадим занял водительское место. Ах да, Федюк — не железный, ему тоже требуется отдых… Но лучше бы он был железным!
В салоне распевала темпераментная Дженнифер Лопес. Вадик непринужденно рулил, и машина вскоре вырвалась на пустынное загородное шоссе. Там у меня возникло чувство, будто автомобиль превратился в дирижабль, бороздящий просторы космоса. Ночное небо неслось нам навстречу, упруго ударяясь о ветровое стекло. Короткие шелковистые завитки на затылке Вадима отливали перламутром. Мне так хотелось коснуться их, что даже кончики пальцев зачесались. Умом я понимала, что отвлекать водителя от дороги неразумно, опасно, но сдерживать свои желания уже не могла. Приблизив губы к его щеке, спросила первое, что пришло в голову: «Далеко еще ехать?..» И заметила, что отросшие щетинки на щеке Вадима тоже отливают перламутром. Он светился как божество и внушал мне благоговение.
— Тебе надоело ехать?
Паперный повернулся ко мне в профиль, отчего наши губы встретились. Дирижабль плавно сбросил скорость, пошел на снижение, и мое сердце тоже спланировало вниз, учащенно затрепыхавшись. От поцелуя оно будто разрослось, я вся состояла из сплошного сердца и… неведомой мне эрогенной зоны G… Вадим оторвался первым, шумно втянул воздух и спросил:
— Поедем дальше? Я обожаю прогуливаться на машине по ночам. Только в это время суток и удается отключиться, послушать музыку, новости…
— Да, я тоже обожаю…
Я не уточнила, что именно. Заявить, что обожаю гонять автомобиль, было бы ложью. Я вообще не умею водить. А Леонид никогда не катал меня по ночам. Изредка по выходным возил на оптовый рынок, но разве подобные бытовые поездки сравнятся с романтикой воздухоплавания?.. Вольготно откинувшись на сиденье, смакуя поцелуй, я посылала перламутровому затылку Вадима сигналы обожания и не заметила, как мы достигли его распрекрасного загородного дома, обнесенного кирпичным забором.
Единственным человеком, попавшимся на пути, был охранник, открывший ворота. В остальном все выглядело как во дворце у чудища, к которому попал заблудившийся купец из сказки «Аленький цветочек». Сад цветет и благоухает, палаты убраны, стол ломится от яств, а ни одна живая душа на глаза не кажется, не мельтешит…
Хозяин умылся и переоделся, сменив деловой костюм на джинсы и свободную спортивную рубашку. Я тоже вымыла руки и с восхищением рассматривала белоснежную скатерть, такие же белые, накрахмаленные до хруста салфетки, сложенные маленькими парусами над фарфоровыми тарелками. Мельхиоровые приборы были начищены, бокалы и фужеры натерты до скрипа. Все как в лучших домах и фильмах про скромное обаяние буржуазии.
— Сонечка, прошу, — указал Вадик на стул с высокой резной спинкой, предупредительно отодвинув его. Прежде чем сесть напротив меня, он приподнял блестящую, хромированную полусферу крышки над горячим блюдом, принюхался и с удовлетворением заметил: — Отменно! Шура приготовила утиные грудки с абрикосовым соусом. Оказывается, есть еще и подливка из ананасов к фуа-гра.
— А кто эта Шура?
— Моя повариха. И по совместительству экономка. Настоящая находка: сноровистая, исполнительная, и характер легкий. Что бы ни делала, всегда поет. Голосистая, как Даяна Росс, только репертуар у нее другой — русский народный. Шура — женщина одинокая, здесь и живет…
