— Тогда, пожалуй, остановимся на рыбе. Вот, к примеру, имеется семга на гриле под названием «Нежное дыхание Норвежского моря»…
— Боже, да здешний шеф-повар большой фантазер! Прямо поэт.
— Похоже что так. Хотя вот гарниры носят куда менее вычурные названия… О! Цветная капуста с белым соусом. И к ней белое вино. Да, Сонечка?
— Да, Вадичка! — в тон ему откликнулась я. — Но мне хочется красного…
Одной рукой я подперла подбородок, другой выудила сигарету. Мой спутник, будучи воспитанным человеком, предупредительно щелкнул зажигалкой. Официант исправно метал на стол яства. На закуску тоже полагалась семга — малосольная, нарезанная так тонко, что просвечивала. У меня при виде нее слюнки потекли, и я прочла Паперному стишок Саши Черного:
— «Еда — не майский горизонт и не лобзание русалки. Но без еды и сам Бальмонт в неделю стал бы тоньше палки!»
— А без питья?
— А без питья, соответственно, умер бы от жажды.
— Нет, я хотел сказать: без вина?
— Ну, у тех, кто не пьет вина, не болит голова! И чувство вины их не мучит, не тревожит.
Официант с нескрываемым изумлением прислушивался к нашему диалогу. Верно, думал, взрослые люди, а маются дурью. Несут всякий вздор… Он повертел перед Вадимом бутылку, позволяя прочесть надпись на этикетке. И Паперный сделал это:
— Медок. Урожай 1997 года. Пойдет! А что у вас есть из бланшей?
Вопрос поставил гарсона в тупик. Вероятно, парень не знал, что «белое» по-французски «Blanc».
— Неси самое лучшее беленькое, дружок, — выручила его я и загасила сигарету. Когда квазипират наполнил наши бокалы, обратилась к своему визави: — Вадик, я хочу выпить за тебя, мой дорогой! Потому что я не знаю другого такого человека, который бы прочно стоял на ногах и при этом замечал звезды на небе…
— А при чем тут звезды?
— Тех, кто заглядывается на звезды, всегда подстерегает опасность оступиться и свернуть себе шею. Но если их не замечать, невозможно остаться человеком…
— Здорово подмечено! Ты, как всегда, права, Сонечка!
— За твою удачу. — Я отпила вина.
Оно оказалось терпким, но не слишком кислым, таким, какое мне нравится. Пить бы да наслаждаться, но меня почему-то потянуло расспрашивать Вадика про то, о чем меньше всего хотелось знать, — о его семье. Как и следовало ожидать, Паперный считал своего трехлетнего ребенка выдающимся — самым сообразительным, способным и очаровательным. Попутно я узнала, что скоро — в конце августа — супруга и сын Вадима отправятся в Лондон.
— Лора считает, что обучать ребенка английскому языку надо в аутентичной языковой среде. Да и к тому же в Лондоне у нее партнеры по бизнесу.
Понятно. Значит, Лора Паперная — бизнес-леди. До чего доводят богатых их причуды — тащить трехлетнего кроху за тридевять земель ради познания иностранных слов… Малосольная семга сразу показалась мне пересоленной. Давно известно: если не хочешь испортить себе аппетит, разговаривай о погоде. На худой конец о моде. Но видно, я — самый большой враг самой себе, потому что с максимальной доброжелательностью уточнила:
— А какой у нее бизнес?
— Торговля предметами искусства и антиквариатом. Лорик на этом собаку съела. Она по образованию — архитектор, сначала занималась дизайном и декорированием интерьеров, а когда вышла замуж за меня… — Вадим немного помолчал, подбирая подходящее определение, и с улыбкой выпалил: — Переквалифицировалась.
Я тоже через силу улыбнулась и вежливо кивнула:
— О, теперь я понимаю, почему у вас такой изысканный особняк!
— Да, я, когда начинал его строить, искал продвинутых дизайнеров в Москве, и мне посоветовали Лору. Сначала мы с ней поговорили по телефону, и… Знаешь, чем она меня зацепила?
— Чем же?
— Она запросила баснословно высокий гонорар! — Паперный буквально расцвел на глазах от восхищения собственной супругой.
— Разве это так уж хорошо?
— Разумеется, Сонечка! Это доказывало, что девушка знает себе цену. Всегда лучше ее завышать, чем занижать.
— О, намотаю это себе на ус! — Я покрутила указательным пальцем над верхней губой, накручивая воображаемый ус. И опять потянулась за сигаретами, подумав при этом про свою заниженную самооценку. Я бы никогда не смогла работать даже простым рекламным агентом, потому что терпеть не могу разговаривать о деньгах. Предпочитаю говорить о книгах, о фильмах, о спектаклях… С этой точки зрения мне самое место — в библиотеке… Если разобраться, мои шансы понравиться Вадику равны нулю… и духи «Шанс», будь они хоть трижды от Шанель, мне не помогут, не спасут… Нет, это невыносимо! Пора менять тему. Я сделала это резковато, наездом: — Ну и зачем ты сегодня сбил с панталыку моих детей? Зачем заманиваешь их на Кипр?
— Мне они нравятся — славные ребята, отличная пара. Разве я не имею права сделать им свадебный подарок?
— Еще добавь, что тебе это ничего не стоит.
— Угу, — подтвердил он, потягивая вино. — Ты будешь смеяться, но мне это действительно ничего не стоит. Авиабилеты я приобретаю с персональной скидкой, они обходятся в сущие гроши. Персоналу, который следит за домом, заплачено за полгода вперед. Ребята смогут покупать продукты в поселке, на рынке — это тоже крайне дешево. Так что не беспокойся, Сонечкина. Почему ты всегда противишься, когда я намереваюсь сделать что-нибудь для тебя?!
Потому что ты — чужой муж. И потому, что нельзя сохранить достоинство, одалживаясь. Быть может, это единственное, что у меня имеется, — чувство собственного достоинства… Я не высказала вслух свои мысли, лишь осушила бокал. Вадим наполнил его вторично. А официант принес горячее.
Семга, выловленная у берегов Норвегии, пахла горьковатым дымком, совсем как неласковый сибирский ветер над Обью. И на вкус была солоноватой и пережаренной.
— Как тебе дыхание Норвежского моря? — поинтересовалась я у Вадима.
— Хм, остается заключить, что здешний шеф-повар — не большой искусник. Лучше бы тренировался в кулинарии, чем мудрствовать над названиями, — заключил он.
— Да, это далеко не Шурино фуагра, — подтвердила я и спросила, по-прежнему ли у него работает экономка.
— Куда без нее? Они так спелись с Лорой!
— Поют на два голоса? — изумилась я.
— Нет, это я выразился… фигурально. Просто моя Лора капризна до неимоверности, одна только Шура и способна ей угодить.
— Понятно, — кивнула я, ощутив, как кусок подгоревшей семги застревает в горле. Лора — его. А я — ничья… Н-да, не слишком приятно сознавать свою вакантность… Незамужняя — синоним «никому не нужная»…
— Сонечка, ты не забыла, что тебя ожидает новая трехкомнатная квартира на улице имени великого русского писателя Федора Михайловича Достоевского?
Вероятно, напоминанием о квартире Вадик старался поднять мое упавшее настроение. Он чуткий и добрый, как собака… он все правильно понимает… Но я ответила, что более не нуждаюсь в жилье, ведь Леонид уже ни на что не претендует. Мама скоро уедет в Ялту. А нам с Риточкой и Стасом вполне хватит места в двух комнатах.
