1 сентября природа опомнилась и решила, что пора вести себя по-осеннему: небо еще оставалось ясным, а воздух попрохладнел, остуженный северным ветром. Но моего приподнятого настроения погода не испортила — в университет я собиралась не менее тщательно, чем на свидание или в ночной клуб, — нарядилась, накрасилась и полетела… Обожаю 1 сентября! В этот день с его новыми ручками и тетрадками всегда кажется, что жизнь начинается с чистого листа. Учиться и добиваться в том успеха хочется со страшной силой!.. Предъявила девчонкам из университета наши со Стасиком свадебные и кипрские фотографии. Они чуть не попадали от зависти: за целое лето в нашей группе никто, кроме меня, замуж не вышел. Правда, еще один парень — Андрюха Постнов — женился, но у него все оказалось куда проще и прозаичней: подруга залетела, и он, как честный человек, сводил ее в ЗАГС…
Однокурсники после первой пары и объявления расписания начали скидываться, оживленно обсуждали, чего и в каком количестве брать и где отмечать начало учебного года. Я сорить деньгами не собиралась — да и нечем, собственно. Плавно отчалила к телефону-автомату, звякнула Вадиму Георгиевичу.
— Нет-нет, Рита, я сам встречу Сонечку!.. Ждите дома, готовьтесь: к шести часам мой водитель привезет вам продукты, накрывайте на стол, — распорядился он.
Деловой, спасу нет!.. Впрочем, ему надо отдать должное — мужик он шикарный, мой папаша и рядом не стоял… Когда Паперный вез нас из аэропорта, сказал как бы между прочим, что подарит маме новую квартиру. Вот было бы классно!.. Но боюсь, матушка откажется из-за своих интеллигентских комплексов. Она не въезжает, что надо брать, пока дают, пользоваться тем, что Вадим на нее конкретно запал. Похоже, его достали молодые телки, которые колотят понты и не имеют ни одной мозговой извилины. А с мамочкой ему интересно, ведь она умная и непредсказуемая… С ней есть о чем поговорить — это важно в их пожилом возрасте, когда надоедает просто трахаться… Не берусь загадывать, кого она предпочтет: папу или Паперного?.. Матушка по натуре слишком жалостливая, скорее всего, примет отца, чтобы не дать ему погибнуть. А себе подпишет приговор, упустит последний шанс, ведь красота или хотя бы привлекательность — товар скоропортящийся… А потом — кого ловить? Так и останется с отцом… Мне, естественно, хотелось бы, чтобы она сначала переехала в новую квартиру, освободив территорию для нас со Стасиком, а уже потом окружала бы заботой папашу…
…Примерно за час до маминого прилета в нашу квартиру набилась уйма народу: пожаловали старушка библиотекарша и юристка Лилия Евгеньевна, клевая врач тетя Таня Пушко и тетя Оля Костикова, которую мой отец почему-то люто ненавидит. Еще соседи Эльвира с Сергеем, нехило отдохнувшие у бабушки в Ялте, без конца заглядывали в дверь, ожидая. Я бы не возражала, если бы все эти люди чем-нибудь помогли, но нет, они сидели на диване сложа руки. Мама всех вокруг себя разбаловала капитально!.. Одни мы со Стасиком крутились, как кухонные комбайны мощностью в 1200 киловатт. Кстати, надо приобрести эту полезную машину…
Мамочка изменилась неузнаваемо — еще больше постройнела, наверное, по размеру одежды сравнялась со мной. Сильно загорела, стала красить губы яркой, как огонь, красной помадой, и это придало ей сходство с испанкой. Ко всему прочему, она была одета — просто зашибись! — в обалденный льняной костюм, какой баксов на пятьсот потянет, не меньше. И босоножки на ней были новые, белые с перламутровыми пайетками, и духами от нее тянуло какими-то незнакомыми… Я не преминула отметить, что ее чемодан ломится от фирменных шмоток, подумала — это подарки для меня. Обломалась! — она привезла все только для себя. Упаковалась капитально. Эти достали — сидели долго и упорно, точили лясы, пили и закусывали. В принципе на их месте так поступил бы каждый: зачем отказываться от вкуснейшего заливного судака и куриных рулетиков, начиненных грибами и орехами?.. С Паперным не пропадешь — он привез полдюжины бутылок сухого французского вина…
Одна мама не пила и не ела. Смиренно выслушивала всякую ахинею, хлопала ресницами и косилась на телефон. Она была словно не с нами, а в своих туманных мечтах. Не понимаю, чего ей не хватает? Я тут, Вадим Георгиевич тоже… Может, она ждала отцовского звонка? Значит, они все-таки сойдутся?..
Эпилог
Осадки в виде дождя, снега и слез
Весь день лил дождь, и ему казалось, что влажность проникла в кабинет, хотя окна были наглухо закрыты, а кондиционер исправно работал. От промозглой сырости ныла спина, голова была тяжелой, точно брюхо кита, проглотившего стаю сельдей, или как та самая беременная туча, нависшая над Апельдорном. Не помогали ни кофе, ни аспирин. Мужчина беспрестанно тер седые виски, разминал шею и едва сдерживал раздражение, когда кто-нибудь из сотрудников заглядывал в кабинет.
В шесть вечера ему позвонила жена, напомнила, чтобы не задерживался: на ужин придут ее младшая сестра Эллен, тетя Анке и дядя Хэнк.
— Я помню, дорогая, — подтвердил он и непроизвольно зевнул, смазав окончание. Положив трубку, выругался. Какого дьявола?! Семейные ужины напоминали врачебный осмотр — та же тягостная необходимость, сопряженная с опасностью выслушать неутешительный диагноз. Чего еще ждать от Эллен — вздорной, разукрашенной неудачницы? Да и выживший из ума дядюшка с его замшелыми рассуждениями хорош, и старая ворона тетка не лучше. То ложку консоме мимо рта пронесет, то бокал на скатерть опрокинет, а неучтивым считает хозяина!.. Супруга всегда пасовала перед своими родственниками, а он пасовал перед супругой…
Мужчина снова зевнул, завел руки за голову и потянулся, отчего позвоночник застонал. Нет, это невыносимо!.. С него довольно!.. Отключив компьютер, он убрал бумаги в подставку и сдул со стола невидимую пыль, потому что не терпел неряшества. Надел светлый плащ, белое кашне и, проходя мимо секретарши, велел ей не забыть выключить кондиционеры. Замечание было лишено смысла — она не страдала забывчивостью, но ответила:
— Да, хорошо, господин Хильдеринг, — и повернула к нему узкое лицо, отчего линзы очков вспыхнули, полоснули ледяными бликами подозрительности.
Господин подумал, что напрасно платит секретарше столь щедрое жалованье…
Его автомобиль — респектабельный и надежный «рено» — был припаркован рядом с офисом, но Маурис Хильдеринг решил немного прогуляться пешком, размять суставы. Раскрыв зонт, он зашагал вверх по улице, абсолютно не представляя куда. Вот бар под вывеской, обведенной красным неоном, — можно зайти и выпить кружку пива… Но холодное пиво его ничуть не прельщало. Еще меньше нравились торты и пирожные, выставленные в окне кафе-кондитерской. Хильдеринг и раньше не питал тяги к сладкому, а после того как доктор предупредил о пограничном уровне сахара в крови, отказался и от подсластителей без калорий. Низко опустив зонт, спрятав лицо, чтобы избежать нежелательного узнавания, владелец компании по производству рыбных консервов брел мимо закрытых магазинов, пока его взгляд не остановился на витрине бутика дамского белья, подсвеченной голубоватым галогеном. Черные манекены, имитирующие нагих африканок, бесстыдно выпячивали вперед пластмассовые груди, едва прикрытые атласом и кружевом. На их растопыренных пальцах, как на крючках, висели прозрачные чулочки и не менее прозрачные треугольнички трусиков. И возле босых ног в живописном беспорядке валялись изысканные вещицы, созданные для соблазнения. Маурис испытал неловкость: он не мог объяснить причину своего нездорового интереса к дамскому белью — никогда не покупал ничего подобного!.. Он вообще не покупал женских вещей… за исключением того случая, на курорте, когда позволил себе пошалить с одной русской из Сибири… Ах да, у той русской — ее звали Софи — на постели в номере отеля тоже было разбросано белье — совсем простое, некрасивое. Хильдеринг, однозначно предпочитавший порядок хаосу, помог ей упаковать багаж — быстро упрятал жалкие тряпки на дно ее чемодана, а сверху разложил обновки, на которые истратил целое состояние!.. Хм, если бы Хайди узнала… нет, благоразумнее забыть об этом!.. Но он почему-то не мог забыть: смотрел на манекены и представлял себе Софи на месте кукол. О, ей бы очень подошел тот белоснежный пеньюар и белые чулочки с кружевными, узорчатыми подвязками… Впрочем, нагая Софи выглядела еще краше!.. Ее маленькие упругие груди не нуждались в поддержке бюстгальтера, зато идеально умещались в его ладони… Зонт из ослабевшей руки Хильдеринга соскользнул на плечо, тяжесть из головы переместилась в низ живота, вызвав колоссальное напряжение. Мужчина едва не застонал. Эта проказница Софи… она будила в нем то, что, казалось, давно умерло. Да, с ней он был на высоте — энергичным, как побег бамбука, и неутомимым, как мельничное колесо, вращаемое бурным потоком ее восхищения и вожделения…
